Между ангелом и бесом

—  Не бойся, от счастья не умирают. Помоги мне его из воды вытянуть, захлебнется ведь,— сказал Гуча, переворачивая страдальца на спину.— Вот от этого он точно умрет. Не рыба, чтоб под водой дышать.

— Так ты его, значит, специально ввел в заблуждение! — воскликнул Бенедикт, помогая черту вытаскивать пострадавшего на скользкий бережок. — С целью причинить физический вред в виде обморока и невосполнимый моральный ущерб от сознания соб­ственной неполноценности как особи мужского пола?

— Зануда ты, ангелок,— Гуча аккуратно уложил Самсона на травке и прилег рядом.— Какой такой ущерб, не пойму? Какой вред? Ты посмотри на мою шутку с другой стороны — кто он был раньше? Ма­льчишка, у которого одна радость в жизни — украсть игрушку поярче! Зато теперь, испытав такое горе, такое потрясение, он счастлив будет всегда!

— Это еще почему?

— От сознания своей мужественности, как ты го­воришь. Знаешь, он теперь как по малой нужде за­хочет сходить, так каждый раз такое счастье будет испытывать! Всю жизнь, между прочим, счастливым будет, независимо от обстоятельств и социального положения. Вот так! — Гуча от души расхохотался.

— Странно.

— Ты о чем?

— Да думаю, как, оказывается, человеку для сча­стья мало надо — всего лишь сходить пописать.

— В кои-то веки ты прав, ангелок,— сказал черт.— Жаль только, что люди этого не понимают, все смысл в жизни хотят найти.

 — И что,  находят?

— Находят! Кто в деньгах, кто к власти рвется, а кто-то детей плодит, чтоб след, значит, в веках оставить. Некоторые подвиги совершают славы ради. Каждый по-своему счастье понимает и в соответствии с этим пониманием дурью мается. А для счастья всего-то надо — глоток чистой воды, краюха хлеба, ясное солнышко над головой и, как сказал ты, возможность спокойно пописать. Смотри, принц-то в себя приходит!

Самсон открыл глаза, посмотрел на друзей, растянул губы в глупой ухмылке.

— Ребята как я счастлив! — сказал он и, все еще сомневаясь, опять пошарил в штанах, проверяя, все ли там на месте.— Я даже не знал, что можно быть таким счастливым!

— Ну, что я тебе говорил? — поддел ангела Гуча.— Давайте-ка, ребятки, найдем лужу почище и смоем с вас это гаремное безобразие!

 — Ты про что? — не понял его принц.

— Про косметику,— пояснил черт,— Ваши фи­зиономии точно фонари светятся, а на свет, как известно, кого только не занесет!

Подхватив пожитки, компания направилась на се­вер по протоптанной неведомо кем тропинке.

Пейзаж снова резко изменился. Только что за спиной колыхалось море песка, казалось, достаточно немного напрячь глаза, и увидишь горы, отделяющие Последний Приют от остального мира, и тенистые леса Рубельштадта. Отошли от границы несколько шагов, и... каменистые холмы, болотистые речушки, редкий кустарник, небольшие озерца сменили горячий песок, и жару, и далекие горы. Казалось, кто-то большой и сильный просто переменил декорации, предлагая сыграть следующий акт пьесы под названием жизнь.

Выбрав небольшое озеро с поросшими сочной травой берегами, друзья остановились. Нужно было привести себя в порядок и позавтракать, чтобы со свежими силами выступить навстречу новым приключениям. Парни бросились к воде, а Гуча, разостлав платок прямо на траве, заказал сытный завтрак. Лежа на боку, он лениво жевал кусок хорошо про копченного мяса и посмеивался над стараниями своих подопечных.                                            

Что только ни делали бедные юноши, чтобы смыть краску! Терли лицо песочком и тиной, сбивали перламутр с лысин найденным на берегу плоским камнем. Часа через три они добились некоторых успехов — Самсон сиял девственной чистотой новорожденного поросенка, у Бенедикта осталась только бордовая точка меж бровей.

— Молодцы! — похвалил их черт.— Вот только ро­динка у ангела как бы не к месту. А волосы отрастут. Наверное...

— Не смывается,— вздохнул ангел и потер пят­нышко пальцем.

— А как ее тебе рисовали? — спросил Самсон.

—  Какими-то иголками кололи.

— Ого,— присвистнул Гуча,— Оставь ее в покое. Это татуировка. Теперь только кислотой выжигать.

— И что, мне теперь так и ходить? — возмутился Бенедикт.

— Ну и что! — с полным ртом пробубнил Самсон.— Я слышан, что за морем есть страна, где каждый мужчина с такой точкой во лбу ходит. И, между прочим, у них это считается почетным!

— Ну, если так, то ладно, — согласился Бенедикт и присоединился к трапезе.

После еды Гуча убрал платок-самобранку и разостлал на траве карту.

— Так, ребята, эта тропка выведет нас на большую дорогу. Дорога прямая, до города рукой подать.

—А как называется город? — спросил Самсон.

— Крепость,  ответил черт.

— Да нет, я спросил, как столица называется.

— Говорю же —   Крепость. Название города такое. Правит страной король  Клаус, а принцессу зовут Брунгильда Непобедимая.

 — Мамочки... — выдохнул Бенедикт. — Ну и имечко!

— Что-то мне туда не хочется.— Принц умоляюще посмотрел на черта. —  Если она   Непобедимая, значит ее действительно никто не победит.

— Логично, — согласился Гуча.— Бабы тут действительно ненормальные. На что я крепкий мужик, и то после бультельерши не могу очухаться.