Между двумя романами

Там в его словах звучала вся гадость, которой наполнял свои подвалы в «Литературной газете» Софронов – ему к этому времени уже приснились страшные сны какие-то про меня. Он напечатал несколько подвалов в «ЛГ» под названием: какие-то сны – то ли в летнюю ночь, то ли Веры Павловны. И Грибачев дорогой поливал меня в той же газете таким соусом, что вот он-де по Америке ездит и везде видит, как я, Дудинцев, с помощью своего романа постоянно изменяю Родине. Это все Мильграм высказывает. Прочитал, значит. Видно, человек интересуется литературным процессом. И вот, пожалуйста, все это учитель моей Любке говорит. А она – молодец! Она стоит, и так, как дети умеют, как иногда своим родителям… а тут я благословляю… она так головой тряхнет и говорит: «А вот и нет!» Он не отстает, он опять говорит. А она опять так головой, вниз так тряхнет и говорит: «А вот и нет!» Ну, замечательно! А главное, что ее поддерживал весь класс. Они многое уже понимали. И ко мне приходили некоторые ребята для беседы.

Пусть знают эту историю молодые поколения будущего! И да станет эта фамилия инструментом формирования душ! Чтобы история не допустила в будущем повторения таких эпизодов.

История эта с моей Любкой, так больно, прямо в сердце, кольнувшая меня, была тоже эпизодом из тех самых «муравьиных войн», странным образом возникающих в обществе.

Я наблюдал настоящую муравьиную войну. Строил я дом на Волге, в Мелкове – своими руками строил, даже растворомешалку сам сделал! Однажды смотрю: прямо под растворомешалкой – огромные полчища муравьев. Смотрю: одни – красноватые, помельче, а другие – черные, покрупнее. Идет между ними битва – не на жизнь, а на смерть. Часа полтора шла битва. Они сходились один на один, один на два. Потом я увидел огромное количество трупов. Их стаскивали в кучи победители – более маленькие красные муравьи. Это было ужасно. Я позвал смотреть всех детей. Потом мы ушли на час. То ли обедать, то ли еще что. Вернулись – ни одного не осталось. Они все мясо унесли в свои склады. Была самая настоящая муравьиная война.

И вот я смотрю – «лысенковщина» была самая настоящая «муравьиная война». Потом были схватки против кибернетики. Была очень любопытная квазивойна – против алкоголиков. В виде фарса. Как сказал поэт: «все это было бы смешно, когда бы не было так грустно». Вырубили виноградники. Сорта, выведенные столетними трудами. И я знаю, один труженик-ученый, увидев, как погибает дело его жизни, не захотел больше жить. Не до смеха…

Предметом такой «муравьиной войны» может стать что угодно. Какой-то возникает психоз, направленный на то, чтобы чинить избиение… Это прямо удивительно. А картошку перебирать – продолжайте ходить. Это разрешается. Это даже полезно, нужно. Дружины дружинить, милицию подменять – тоже ходите. Вот всякие такие вещи – сколько угодно. А на день рождения сесть и распить бутылку – это вот нельзя.

Но вот что интересно – исчезли мускат, хванчкара, мукузани – все благородные сорта! А любимый алкоголиками портвейн «Три семерки» остался. Теперь, когда на наш рынок, освобожденный от благородных напитков, хлынул иностранный субпродукт, начинаешь по-новому оценивать события недавнего прошлого. И подумаешь, где в недрах нашей бюрократической системы зарождаются идиотские кампании. Может быть, эти кампании были не следствием идиотизма власть предержащих, а продуманными акциями – вот только цели у них были иные – не те, которые провозглашались.

И я оказался в центре такой «муравьиной войны». Я был как бы тем кристалликом, который бросают в насыщенный раствор, чтобы началась кристаллизация. Потому что сам собой я не представлял тогда ничего особенного, но так сложилось. Тут и Никита Сергеевич сказал, тут и наша старая гвардия стариков писателей, сплотившись, начала кричать-кликушествовать, вообразили, что я тот, которого они в 18 году ставили к стенке. И началось… Василий Смирнов, писатель, одной своей читательнице, которая к нему пришла, сказал про меня: «Мы таких в 18 году ставили к стенке».

Может быть, я понадобился для того, чтобы сигнализировать обществу, чтобы оно не слишком надеялось. Это было очень важно для целого слоя в стране – заявить таким образом, сказать: «Не думайте, что мы пойдем так далеко, как вам бы хотелось. Нет!» И Серебрякова, и Прилежаева, и Федин это все этапы «муравьиной войны». Маленькие такие схваточки….

Прежде всего после первого обсуждения в Доме литераторов, после того, как в воздухе что-то прозвучало, все начали писать отречения, все, кто писал обо мне положительные отзывы. После этого, как я говорил, был рассыпан набор в «Роман-газете». И был созван большой пленум.

Глава 12 История печатания романа книгой. Несколько эпизодов

И тут не обошлось без приключений. Совершенно неожиданно у меня из-за спины встали проблемы… Было несколько эпизодов.