Между львом и лилией

А теперь представь себе – сначала у сасквеханноков отобрали побережье Чесапикского залива и нижнее течение Потомака и Сасквеханны. Потом их начали теснить все дальше и дальше на север и запад. Но еще недавно в этих краях было шесть их деревень. В начале же прошлого года, Скрэнтон с компанией обменял им на шкурки одеяла, зараженные оспой. Все шесть деревень перемерли, а немногие выжившие живут здесь, и в еще одной деревне – точнее, жили там, Скрэнтон их истребил. Я в этом не участвовал, но в дозоре стоял, и от трупов помогал избавляться. А сейчас мы – ладно, не я, но Скрэнтон с группой – убили тех двоих, ранили двух других, и собирались уничтожить всех остальных. Христианскому всепрощению здешние аборигены не обучены, да и наши, пусть и в церковь ходят, вряд ли бы подставили другую щеку в этой ситуации. Вспомни, что и у вас в Нью-Джерси ранее жили ленапе, и где они сейчас? Их истребили, хотя они никому никакой угрозы не представляли.

– А почему тогда тебя эти сасквеханноки отпустили?

– Да узнали меня – я когда-то вылечил двоих, и они вспомнили обо мне. Индейцы предложили мне поклясться в том, что я лично никогда никого из них не убивал, и когда я это сделал – ведь так оно и есть – они решили сохранить мне жизнь. Да и то, что я не кричал и не унижался, стоя у столба пыток, сыграло свою роль – они это уважают. Хотя, конечно, если б мне тестикулы прижгли той палкой, боюсь, что я бы не выдержал и заорал. Но, как видишь, обошлось. Впрочем, индейцы индейцам рознь. Одно дело сасквеханноки или даже ленапе, а другое, к примеру, мохоки – те намного более жестокие. Ладно, давай на боковую, завтра рано вставать.

Разбудил меня Вильсон еще до рассвета. Позавтракав вяленым мясом и кашей из маиса и каких-то кореньев, принесенной нам той самой дамой, которая вчера чуть не замучила Томми, Вильсон посмотрел на нашу кормилицу и прижал руку к сердцу – я последовал его примеру – мы вышли за частокол и пошли по лесу. Как Томми находил дорогу, ума не приложу – я понял тогда, что вряд ли бы смог сам выбраться к своим, когда убежал тогда от Хэйза с компанией. Но часа через четыре, я услышал шум. Вильсон улыбнулся:

– Наши идут!

Я громко крикнул:

– Хелло! Мы здесь!

Минут через пять, к нам вышел передовой дозор, и двое молодцов доставили нас к командиру отряда, пробиравшегося через лес. Им оказался молодой Вашингтон. Посмотрев на нас, он сказал:

– Здравствуйте, мистер Оделл. Рад видеть вас в добром здравии. А то нам рассказали, что вас индейцы замучили. А кто это с вами? Неужто, Томми Робинсон, он же Tommy the Fornicator[33]?

– Моя фамилия теперь Вильсон, Джорджи-Порджи[34], – ответил мой друг. – Не забыл еще, как мы тебя в детстве называли?

– Вильсон, так Вильсон, – меланхолично произнес Вашингтон. – А вот урод ты еще тот. Что с вами произошло?

– Нас захватили индейцы после того, как Скрэнтон и его люди попытались их уничтожить. Но потом отпустили, – выпалил я.

– Просто так индейцы никого не отпускают. Оделл ладно – он родственник Брэддока, его мы не тронем. А вот тебя, Томми, мы повесим за измену. Или, если ты выведешь нас к их деревне, то мы, может быть, тебя и помилуем.

– Какую измену? – изумился я. – Его пытали индейцы. Хорошо еще, что не убили.

– Молчи, Оделл, а то ведь я могу и передумать. А потом скажу Брэддоку, что тебя индейцы замучили, и он мне поверит; он и так считает, что тебя уже нет в живых.

– И что вы сделаете с индейцами?

– Эти дикари, как волки, которые отведали человечинки. Теперь они будут и дальше убивать белых. Поэтому им не место на этом свете.

«Да, – подумал я грустно, Вильсон был прав – индейцы хоть убивают лишь тех, кто провинился конкретно перед ними, а эти…» Вслух же я спросил:

– За что вы так Вильсона ненавидите?

– Томми? Видишь ли, мой брат Лоренс говорил в свое время с вице-губернатором Динуидди о том, чтобы тот выдал за меня свою родственницу, Дженнифер Кер. Она, если помнишь, племянница герцога Роксбурга. А Томми, видите ли, завлек ее к себе и соблазнил. После этого Лоренс отказался от сватовства, и я не породнился с герцогами. Теперь понятно?

То, что никакого «fornicatio» там и близко не было, я был уверен – Томми бы меня не обманул. Но тут, похоже, попал он из сковородки в огонь[35] – и ничего тут не попишешь… Но Том, к моему удивлению, лишь улыбнулся одними краешками губ.

Потом, улучив минутку во время привала, когда Томми оказался чуть в стороне от остальных, я ему сказал:

– Томми, я ожидал всего, чего угодно, но такого…

– «There are more things in heaven and earth, Horatio, than are dreamt of in your philosophy»[36] – ответил он цитатой из Гамлета.

– Ну и что теперь скажешь?

– Что скажу? Уходить мне надо. Только не к Брэддоку, а к «пятнистым». Может, как раз им я и пригожусь.

– Возьми меня с собой! – выпалил я, к своему собственному удивлению.

– Конечно. Вот только сначала нам надо будет придумать, как уйти от этих. И как позаботиться о том, чтобы мы успели к деревне задолго до того, как «Джорджи-Порджи» с компанией на нее нападут.