Между миром и войной

Мечта… да, но какая мечта! Пий X заговорил о мире, который надо бережно хранить, о том, что все христиане едины, и незначительные разногласия не являются поводом для вражды. Он говорил о природном стремлении каждого человека жить достойно и обеспечить столь же достойную жизнь своим родным и ближним. Папа говорил, и люди на площади благоговейно внимали его посланию. Когда, наконец, понтифик произнёс начальные слова традиционного благословения, — Святые апостолы Пётр и Павел, на силу и власть которых мы полагаемся, да ходатайствуют за нас перед Господом! — все начали, крестясь, опускаться на колени.

— Молитвами и заслугами блаженных Девы Марии, Михаила Архангела, Иоанна Крестителя, заступничеством святых апостолов Петра и Павла и всех святых, да помилует вас всемогущий Бог! Да простит Он вам все грехи ваши! Да приведет вас Иисус Христос к жизни вечной. Аминь! Голос понтифика звенел колокольным звоном, а площадь единым хором отвечала ему: "Аминь!"

— Да подаст вам всемогущий и милосердный Господь — Папа постарался избежать упоминания Святого Духа и Сына Божия, — прощение, отпущение всех грехов ваших, истинное и плодотворное покаяние, исправление жизни вашей, благодать, утешение и постоянство в добрых делах до самой смерти! Аминь.

После того, как ему стала известна правда о вознёсшихся, как он узнал цену подобного "спасения" и "бессмертия", Пий X не желал упоминать Сына Божьего и Святого Духа, или ссылаться на них, как до того раньше. Пусть император Константин и утверждает, что на Терре это делать безопасно, что она надёжно изолирована от тех, кто питается жизненной силой и душами живущих, за свою нелёгкую жизнь Пий X твёрдо усвоил: бережёного Бог бережёт! Отныне никаких "во имя Отца, и Сына, и Святого Духа", только "именем Иисуса Христа" и "Бога ради"!

2

Но на площади, казалось, не заметили отступления от канона, и всё так же дружно ответили: "Аминь!"

— Благословение Господа всемогущего да снизойдет на вас и да пребудет с вами отныне и навсегда. Аминь!

— Аминь! — в едином порыве отозвалась площадь, и у понтифика заметно потеплело на душе.

Люди внизу вставали с колен, поздравляли друг друга с Рождеством и просто искренне радовались празднику. Как здорово! Общий настрой затронул и понтифика, и он едва не улыбнулся. Солнце глянуло из-за туч, заиграв отражениями оконных стёкол. Древний город будто очнулся от кошмара, и тягостные думы начали покидать Папу так, как тает снег под палящими лучами весеннего светила. С того самого момента, как Пий принял решение выйти к людям, собравшимся на площади Святого Петра, его мучили предчувствия. Он со страхом и болью в душе ожидал, что должно произойти нечто ужасное, ранее невиданное. Сегодня Папа шёл к людям как на Голгофу. Он ожидал каждое мгновение чего-то непоправимого, уповая лишь на Бога. И Господь услышал его!

Он послал утешение мятущейся душе, и впервые за последнее время Пий X почувствовал себя уверенно и спокойно. Он сделал шаг вперёд по направлению к идущим вниз, на площадь, ступеням. Это его путь, это его долг.

Опережая понтифика, вперёд пошли швейцарские гвардейцы, готовясь навести хоть какой-то порядок в волнующейся на площади толпе. Оркестр гвардейцев заиграл "Те Деум" — гимн Святого престола.

Сам Пий X, сгорбившись, осторожно вступил на лестницу, уходящую в бушующее человеческое море. Люди пели псалмы, громко выкрикивали молитвы и просьбы о благословении. Перед Папой покачивался в руках служки узорчатый золочёный крест, а за ним двумя колоннами шли кардиналы в кроваво-красных одеждах.

— Ваше святейшество, — склонился к уху личный секретарь, — на площадь прибыли короли Италии и Испании. Они ждут с другой стороны от обелиска Калигулы.

Воистину благая весть!

Давно пора заканчивать бессмысленный конфликт между Святым престолом и Итальянским королевством. Сегодня прекрасный день, чтобы сделать к этому первый шаг. Король Испании и придворные их величеств могут стать авторитетными свидетелями. Примирение необходимо, и потому вопреки всем намерениям ему придётся идти на другую сторону площади Святого Петра. Чуть ли не триста метров в одну сторону! Для понтифика семидесяти восьми лет это непомерно много, особенно если принять во внимание тяжёлую тиару на голове и давящие на плечи белые одежды. Но — надо!

— Передай, что я подойду к ним…

Секретарь, услышав волю Папы, незаметно растворился в толпе, будто его и не было. Ну да, ноги-то у него молодые, бегать легко!

Вступив на брусчатку площади, Пий с трудом поборол искушение остановиться и передохнуть. Вместо этого он постарался выпрямить ноющую спину и шаркающей походкой пошёл вперёд, считая про себя шаги.

Он не замечал, что при этом губы его шевелились, и чисто автоматически благословлял людей вокруг. Отрешённость Папы от окружающего мира не ускользнула от людского внимания.

"Он даже сейчас молится за нас", — громко говорили в толпе, — "святой, святой!"

— Благослови! Помолись за нас! — кричали из толпы.

"Распни, распни его!" — слышалось Папе.