Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

392 В Никоновской в конце текста, заимствованного из сказания об убиении кн. Александра, после упоминания о скорби «всего града» на погребении князя, неожиданная фраза: «И тако Тверское княжение до конца опустеша», которая может навести на предположение о пропуске каких-то известий о последствиях для Твери московского одоления; в Тверской летописи (т. XV, ст. 421), так же как в забелинской и толстовской рукописях, в этом месте текста снова дефект, восходящий к их общему источнику. Мотивировка отъезда тверских бояр «заездом» их пришельцами принадлежит кн. М.М. Щербатову, который предполагал приезд к князю Александру Михайловичу псковских бояр и ссылался на приезд к нему «немца Доля» («Ист. Рос.», т. III, с. 355); эту догадку, отбросив псковичей, использовал Карамзин (т. IV, с. 142 и примеч. 304); принял ее и Соловьев («История отношений между князьями Рюрикова дома», с. 342; «Ист. Рос.», кн. I, с. 920). Но тенденция родословных тверского боярства относить приезд их предков – знатных иностранцев (немчина Дола, или Долга, родоначальника Левашовых; Дуска Величка из «наталинской» земли, родоначальника Нащокиных, см. «Временник», т. X, с. 118 и 119) ко времени кн. Александра и притом к моменту его возвращения в Тверь из Пскова в связи с указанием Никоновской, что тогда же произошел отъезд тверских бояр в Москву, подсказала историкам их догадку – не случайную, а, вероятно, обусловленную уже содержанием родословных источников летописания XVI в.

393 Обзор фактических сведений о деятельности в. к. Ивана Даниловича не дает основания для его характеристики как князя-«скопидома», представителя «удельной» узости и замкнутости вотчинных интересов. Эта его характеристика, столь обычная в нашей исторической литературе, построена на впечатлении от его духовных грамот, которые, однако, касаются только московской отчины и ее семейно-вотчинных распорядков.