Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства

417 Текст духовной грамоты в. к. Ивана Ивановича содержит два противоречащих друг другу указания на судьбу этих волостей: три из них – Похряве, Песочна и Середокоротна – указаны в перечне пожизненных владений кн. Марии, о которых сказано: «А по ее животе, те волости сыну моему князю Дмитрию»; а далее читаем: «А се дал есмь княгини своей Олександре из Коломеньских волостей: Похряпе, Песочну, Середокоротну», причем волости эти должны перейти к в. к. Дмитрию по смерти кн. Александры. Княгиня Мария умерла в 1399 г. (ПСРЛ, т. VI, с. 130; т. VIII, с. 72), пережив и в. к. Ивана (ум. в ноябре 1358 г.), и его вдову княгиню Александру (ум. в декабре 1363 г.; ПСРЛ, т. VIII, с. 13), но предоставленные ей волости не остались в ее руках: часть их, именно волости коломенские, переданы в. к. Александре в пожизненное владение. Редакция текста духовной грамоты в. к. Ивана Ивановича вообще сохранила следы переписки набело с правленой черновой: так, село «Мещерка у Коломны» попало явно на ненадлежащее место с приписки на черновой. Вставкой при новой редакции грамоты представляется и статья: «А се дал есмь княгини своей Олександре яз коломенских волостей…», причем не проредактированными заново остались статьи о пожизненном владении коломенскими волостями кн. Марии. Конечно, возможно было бы и другое предположение: что к статье о наделении кн. Александры коломенскими волостями надо учитывать оговорку о переходе их к этой княгине по смерти кн. Марии, но тогда непонятно отделение этой статьи от статьи о Заячкове и Забереге, которая читается ниже в духовной грамоте: «А что за княгинею за Марьею Заячков, Заберег с месты, то до ее живота, а по ее животе – моей княгине». Эти две волости – не коломенские и не часть удела кн. Симеона Ивановича, а его примыслы: Заячков по «благословенью» его тетки кн. Анны (договорная грамота в. к. Симеона с братьями, С.Г.Г. и Д., т. I, № 23), Заберег (Забереги, Заберега) – по купле у Семена Новосильского (духовная в. к. Симеона, там же, № 24). Заберега упоминаются в ряду верейских волостей в духовной в. к. Дмитрия Донского (Там же, №34) и в меновой грамоте 1566 г. (Там же, № 187). О Заячкове встречаем указание во втором договоре в. к. Дмитрия с кн. Владимиром Андреевичем (Там же, № 29) как о пожизненном владении княгини (очевидно, Марии), но в духовной Донского и Заячков, и Заберега в его владении (вероятно, потому, что кн. Мария к тому времени уже приняла пострижение? Запись о ее кончине называет ее: «Великая княгини Мария Семенова Ивановича, нареченная во мнишеском чину Фетиниа», а не говорит, как обычно при пострижении на смертном одре: «Преставися в черницах и в схиме»).

418 Этот договор заключен «по благословенью» митр. Алексея; более определенная его датировка делается в литературе крайне сбивчиво. В Собрании государственных грамот и договоров (т. I, № 27) договор отнесен к 1362 г.; Карамзин отнес его к 1364 г. как договор, заключенный после кончины князя Ивана Ивановича (ум. 23 окт. 1363 – 6872 г., по Карамзину, 1364 г.), и в. к. Александры (ум. 27 дек. того же года; ср. ПСРЛ, т. VIII, с. 12—13; т. X, с. 3—4, кончина в.к. Александры под 6873 г.), вероятно, потому, что в договоре не упомянут князь Иван. С.М. Соловьев повторил дату С.Г.Г. и Д. Суждение А.В. Экземплярского колеблется: во II т., на с. 295, он утверждает, что этот договор состоялся после октября 1364 г., так как иначе был бы упомянут кн. Иван, но в I т., на с. 94, он отнес договор к 1362 г. – к моменту, когда московские бояре организовали поход против кн. Дмитрия Суздальского, «взяв с собой троих юных князей, т.е. Дмитрия, Ивана и Владимира», вытеснили Дмитрия Константиновича из Переяславля и Владимира и вернулись в Москву, посадив Дмитрия Ивановича на великом княжении; «к этому, кажется, времени надобно отнести его договорную грамоту с двоюродным братом его, Владимиром: конечно, бояре позаботились для устранения в будущем каких-либо недоразумений, определив взаимные отношения братьев». Только эта последняя датировка имеет за себя определенные основания. Если в договоре не упомянут кн. Иван, то это еще можно объяснить тем, что у него за малолетством не было своего двора и что состоял он в той же опеке митр. Алексея и московских бояр, как и в. к. Дмитрий; напротив, трудно допустить, чтобы по смерти кн. Ивана заключен был договор, где не было бы упоминания о его звенигородском уделе: в. к. Дмитрий выступает тут владельцем только того «удела дяди своего князя великого Семеновым», т. е. можайско-коломенском, каким благословил его отец в. к. Иван. У князя Владимира был свой двор – бояре его отца, и договорное определение его отношений к в. к. Дмитрию было естественно и даже необходимо.