Между Мраком и Светом

И — верите ли? — все четверо знали Корфа. Он, оказывается, служил в той же дециме, но ничего не скопил, так как любил гульнуть. А после возвращения с войны вовсе пустился во все тяжкие и начал деградировать, теряя уровни и характеристики. Когда бывал трезв, подрабатывал у Мясника, а жил то в заведении Прола, понемногу накапливая долги, то у некой пряхи, ценившей мужские достоинства бравого алкоголика и привечавшей его в промежутках между запоями.

— Вот будет потеха, если именно Корф поймает дезертира, а не мы, — сказал Лукас. — Сразу станет состоятельным человеком.

— Пользы он от этого не получит, — возразил Толстый. — Хорошо если с Пролом расплатится, прежде чем пропить остальное. Он недавно меч продал — тот самый, что взял в бою у Элгоя, и с которым пятнадцать лет не расставался. Куда уж дальше.

— А с чем за дезертиром пошел? С веретеном бабы своей?

— Купил какую-то дешевку на Оружейном. Из тех, которыми только дрова рубить.

Знаю, знаю эту железку, подумал я. Она лежит вместе с остальным под Седалищем судей в Арнауре.

— Второго бы дезертира еще нам поймать, — сказал Мясник. — На две награды мы уж точно поправили бы дела.

Я навострил уши. Какой такой второй дезертир?

— О втором забудь, — посоветовал Прол. — Денег за него дадут ровно вдвое меньше, чем за этого Ивана, а риск больше вчетверо. Там тебе будет не новобранец невесть откуда — матерый бандюга…

Так-так! Скорее всего, второй дезертир — это Меченый, вовремя подсуетившийся и сделавший ноги среди учиненной мною суматохи.

— Он как только на свободе оказался, сменил класс на прежний, — продолжал Прол, подтверждая мои догадки. — Теперь опять разбойник. Скоро восстановит былые характеристики. А ты знаешь, какой у него уровень был до каторги? Пятьдесят восьмой.

Мясник промолчал. Как и остальные. А потом бывшие вояки продолжили прежний, ничего не значащий разговор, который вели еще до того, как я подобрался к лагерю. О семьях, женах, детях; о своих маленьких бизнесах; о положении в королевстве, которое хуже и хуже… Герцог вконец замучил поборами, — а еще королю подать плати. Клиентов мало, и они все прижимистей. А откуда взяться богатым — со всех дерут, не только с нас, народ нищает. Не, мужики, без побочного дохода не проживем. Дезертира надо взять обязательно. И мы возьмем. Того вора ведь взяли? Тоже много кто охотился за ним, но поймали мы. И знаете что? Надо выезжать за головами регулярно. Раз в полгода хотя бы.

И опять: о шальной молодости, о годах службы, о подвигах дней минувших, по большому счету сводившихся к тому, что во время очередного похода ограбили кстати подвернувшуюся деревню, попутно оттрахав всех крестьянок от восьми до ста двадцати лет. А монастырь помните? Который это? А-а-а, тот, бабский? Еще бы! И рожи расплываются в довольных ухмылках. А чей он был-то? Имперский или наш? Да какая разница… И хватит уже старые грехи вспоминать — они давно отмолены. Варево готово — садимся ужинать.

Смотрел я на этих овеянных боевой славой добропорядочных ублюдков, а внутри меня побулькивала потихоньку закипающая ненависть. Нет, я согласен, что именно на таких рачительных быдложлобах держится любое общество, — но и вся дрянь, которая в тех обществах есть, тоже держится на них. Они любого удавят ради того, чтоб продолжать жить так, как живут. Жалуются на власть, — а сами за нее горой. И попробуй кто попереть против герцога или короля. Стеной встанут на защиту. Ибо порядок должен быть. Порядок!

Отмотали «почтенные» свои армейские срока, в основном по гарнизонам. Каждые пять лет ходили в положенные примерным солдатам из рекрутов полугодовые отпуска, во время которых каждого из них успели женить на себе девки пошустрее. Теперь трудятся не покладая рук, аккуратно платя налоги. И подработать не откажутся, как вот сейчас. И все для дома, все для семьи.

Если отловят меня, измолотят как следует, — не со зла, а чтоб не убежал. И потом, стоя в толпе на Площади правосудия в Каритеке, будут вот так же, как сейчас, перебрасываться шутками, болтать, посмеиваться, глядя как с меня сдирают кожу. Затем разойдутся по домам — обедать, работу работать, воспитывать таких же крепких хитроватых скопидомов, как сами.

Но что в этом плохого? Люди честно отслужили на благо отчизны по двадцать лет, а я свою отчизну в этом плане послал подальше, и тем более чужую. От налогов в прошлой жизни уклонялся как мог, а здесь их вообще платить не собираюсь. И отчего я так злюсь сейчас, и почему мне хочется выскочить из лопухов и сделать из ветеранов винегрет, позабыв о расчетах и прогнозах?