Между нами горы

Поэтому я сделал выбор в пользу гибрида саней и носилок. Нечто, на чем она могла бы разместиться спиной ко мне; мое приспособление должно было скользить позади меня на редких плоских участках, а при необходимости я мог бы вешать его у себя за спиной и нести, лучше контролируя ситуацию.

Начал я с оторванного крыла самолета. Поверхность его была пластмассовая, а не стальная, и на ощупь напоминала ткань, и, что еще важнее, она была гладкой. Внутри крыло было металлическим, а так как его оторвало от фюзеляжа, то горючее из баков вытекло. Плохо, что крыло было по краям закруглено. Мне пришлось вырезать в нем лунку размером с Эшли, а дно укрепить стойками от другого крыла.

Я сам удивился, до чего все оказалось просто.

Но встал следующий вопрос: выдержит ли материал покрытия волочение по камням, льду и прочим поверхностям на протяжении многих миль? Ни за что!

Отсюда следовал вывод: необходимо было укрепить днище. Это увеличивало трение, но иначе крыло быстро продырявилось бы. Где взять железный лист? Искал я недолго. Поддон мотора представлял собой листовой металл. Одна его сторона сильно пострадала от удара, зато другая, что называется, отделалась царапинами. Я был очень благодарен механику, который закрепил поддон легко откручиваемыми болтами. Я снял поддон, привязал его под крыло примерно в том месте, где предстояло сидеть Эшли, и залюбовался своим изделием. Оно могло сработать. То есть просто было обязано!

Я набил рюкзак всем, без чего нельзя было обойтись, в том числе жареным мясом – увы, оно даже отдаленно не походило на филе миньон! – и привязал все это добро поперек крыла так, чтобы оно служило Эшли подпоркой для ног.

Я дал ей четыре таблетки адвила, напоил водой. Цедя воду, она слушала мои объяснения.

– Я не знаю точно, в какую сторону идти, зато уверен, что на северо-западе, позади нас, высокие горы, и мы с вами не горные бараны, чтобы по ним скакать. Вон там, – я показал рукой, – плато понижается в юго-западную сторону. Туда же стекают местные речки. Все просто: нам надо вниз, и, на наше счастье, это единственный путь туда. Я впереди, вы сзади. Я ни на минуту не выпущу вас из рук. На плоскости я буду тянуть вас с помощью ремня и лямок рюкзака. Вопросы?

Она жевала мясо, покачивая головой. Я осмотрел и закутал ее ногу, застегнул спальный мешок, натянул ей на уши шапку.

– Впервые ваша нога оказалась ниже сердца. За день она отечет. Лучшее средство от этого – лед на ночь. Вам будет… немного некомфортно. – Она согласно кивнула. – Но больнее всего будет прямо сейчас, когда вы будете покидать наше убежище.

Она стиснула зубы. Я подхватил ее под мышки и потянул к носилкам, передвигая на несколько дюймов за один раз. Спальный мешок легко скользил по снегу и льду, но когда возникло препятствие в виде камешка или корешка, получился рывок, и от боли в ноге она заорала во всю глотку и поспешно отвернулась. Ее вывернуло наизнанку: все, что она съела, включая таблетки, очутилось на снегу. Я вытер ее рот и потный лоб.

– Простите.

Она молча кивнула. Я слышал, как скрежещут ее зубы.

Я дотянул ее до крыла, поместил на него вместе со спальным мешком и вернулся за Наполеоном, устроившим мне радостную встречу. Я взял его и посадил рядом с ней. Эшли обняла собачонку, но глаз не открыла. Она была вся в испарине.

Я подложил ей под голову рюкзак Гровера, закрепил рядом с ней лук и удочки. Получился сильный перегруз, но я исходил из того, что лучше иметь, но не нуждаться, чем нуждаться, но не иметь, даже если это означало лишний вес. Правда, я не взял с собой оба наши лэптопа, мобильные телефоны, свои и ее рабочие бумаги, сочтя все это бесполезным грузом.

Напоследок я еще раз обшарил нашу стоянку и соорудил веревочную связку между собой и Эшли. Если все остальное улетит в пропасть, она останется привязанной ко мне. Правда, в случае падения вниз я увлеку ее за собой…

Я прощался взглядом с нашим пристанищем, с могилой Гровера на скале, с выцветшим следом крови раненой пумы среди камней. Потом посмотрел вниз, туда, куда мы держали путь. Определил направление по компасу – знал, что по мере спуска, в зарослях, обзор будет становиться все хуже. Наконец застегнул куртку, впрягся в свое изделие, сделал шаг, другой, третий… Футов через двадцать я спросил:

– Вы в порядке?

Через секунду она ответила «да». То, что ответ не сопровождался дробью зубов, сказал мне больше, чем содержание самого слова.

Я не знал, сколько миль нам надо преодолеть, десять или сто, но первые двадцать футов были так же важны, как все предстоявшее расстояние.

Ну, почти так же.

Глава 22

Первый час мы больше помалкивали. Снегу было почти все время по колено, местами и больше. Пару раз я проваливался по грудь и долго выбирался. Эшли это не тревожило, а меня лишало сил. Мое продвижение глубокий снег затруднял в два-три раза, зато ее он избавлял от толчков. Я сосредоточился на дыхании, на том, как я тяну свою поклажу, и не торопился. Боль в боку усилилась.