Между нами лёд (СИ)

Чувствуя приближающуюся кульминацию, Громов, чтобы продолжить близость их тел, лег на спину, усадив на себя сверху Таню. Он хотел, наконец, насладиться видом её прекрасного тела, мысли о котором будоражили его ум практически с самого их знакомства. Евгений массировал её грудь, иногда спускаясь горячими ладонями к животу и ниже. Алексеева, почувствовав доминирующее положение, вложила в свои движения всю страсть, все эмоции, пережитые за те два месяца, в которых Громов то влюблял в себя, то заставлял себя ненавидеть.

Приближаясь к долго откладываемому пику, Громов крепко схватил за талию Таню, с силой насаживая на себя и выбивая из нее громкие, чувственные стоны. Алексеева запрокинула голову, чувствуя острую боль в ребрах от крепкого хвата Евгения и сладкую, приятную боль внизу живота.

В ночь, когда весь мир стремился говорить только о них двоих, они из этого мира полностью выпали, наконец почувствовав друг друга так, как давно желали. Они были полностью обнажены друг перед другом. Как в прямом смысле слова, так и в плане чувств, которым больше не могли сопротивляться. На это нужны силы, которых больше не было.

Силы, которые без остатка забрали Олимпийские игры.

========== Привет, надежда? ==========

19 февраля, номер Евгения. 03:40.

Громов проснулся в четвертом часу ночи от беспокойного сна. Он резко открыл глаза, делая глубокий вдох. Фигурист тут же забыл, что именно видел в ночном кошмаре, но неприятное чувство тревоги, клубившееся внутри, и фантомный запах гари в носу давали ему понять примерное содержание сна. Евгений провел ладонью по обнаженной спине Тани, которая мирно спала на его груди, а затем запустил пальцы в её длинные волнистые волосы, ощущая их мягкость. Спокойная, красивая, маленькая. Громов поймал себя на мысли, что хочет, чтобы она была такой всегда, а не стремилась прыгать выше головы своим пренебрежением к собственным травмам и желанием превозмогать боль. Евгений максимально аккуратно, стараясь не разбудить партнершу, ушёл в душ, чтобы попытаться смыть с себя остатки ночного кошмара.

Теплые капли воды побежали по его коже, вызывая приятную дрожь по уставшему телу. Громов приложил ладони к стеклянной стенке душевой кабины, а затем наклонил голову, подставляя под воду свою шею и исцарапанную Таней в порыве страсти спину.

Евгений думал, что им делать дальше. Как ему быть. Что делать с тем, что отрицать их отношения уже, как минимум, глупо. Но и принять их Женя не мог по двум причинам. Во-первых, он попросту не умел состоять в серьезных отношениях. Вся его жизнь с раннего детства состояла из тренировок, а не свиданий и совместных походов по магазинам или поездок к родителям. Он знал, что, когда уйдет из спорта, ещё долгое время будет чувствовать себя так, будто начнет учиться ходить заново. Он — машина по добыванию медалей. Он не умеет существовать без соперничества, без регулярного физического изнеможения, без постоянного увеличения нагрузок, так как организм слишком быстро привыкал к текущим.

Во-вторых, он уже много лет не чувствовал себя уязвимым. Но Таня сделала его таким. Она была сродни его прострелам в спине. Раньше только они периодически напоминали Евгению, что он всего лишь человек и его век в спорте далеко не вечен. Теперь появилась ещё и Татьяна. Сначала как слабая партнерша, которая ставила под сомнение победу даже на чемпионате Европы, а затем как женщина, влюбившая в себя Громова. Того самого всесильного Громова, который теперь боялся потерять её, боялся, что вновь испытает боль, которую даже с годами ничем нельзя заглушить. С Таней он чувствовал себя живым. Чувствовал себя человеком. И это ему не нравилось.

За всеми этими размышлениями и шумом воды Евгений не заметил, как Таня прошла в ванную.

— Я замерзла без тебя, — тихо сказала она, оставив одеяло, которое было на плечах, возле раковины, и заходя в душ к Жене. Положила ладонь на его поясницу, где виднелись шрамы, но даже прикосновения её холодных пальцев не вырвали фигуриста из раздумий. Она предпочла промолчать о том, что, помимо холода, разбудила её боль в плече, вернувшаяся после окончания действия обезболивающего, и странная неспособность сделать глубокий вдох.

Евгений неожиданно вздрогнул, будто проснулся, а затем медленно выпрямился и повернулся к партнерше.

— Это я тебя… так? — смущенно спросила Алексеева, успев заметить длинные красные царапины на спине Жени. Теперь она видела, как капли стекают по его лицу, срываются с волос и соблазнительно тянутся по шее и плечам, направляясь вниз.

— Ну, уж точно не Мельников, — едва заметно улыбнулся он, а затем провел ладонью по щеке Тани, убирая прилипшие к ней пряди волос, которые стремительно становились мокрыми под струями воды. — Кто был твоим первым мужчиной?

Несколько секунд его партнерша молчала, совсем не ожидая такого вопроса. Она видела требовательный взгляд Жени и не знала, как ответить.

— Почему ты спросил? — растерялась Таня.