Между нами лёд (СИ)

Евгений снова шмыгнул носом, чувствуя, что дышать становится всё более затруднительно. Сегодня у него должна была быть тренировка, но её, похоже, придется пропустить. И в первую очередь скорее из-за адского похмелья, чем из-за простуды. Он снова потянулся к графину, наливая воду в стакан.

— От кого цветы? — мрачно поинтересовался он, опустошив стакан и бросив гневный взгляд на Таню, которая от такого вопроса лишь рассмеялась.

— Что? — нахмурился Громов. — Я уже задавал этот вопрос?

Таня кивнула.

— И ответа второй раз я тебе не дам, — лукаво улыбнулась она. — Захочешь — вспомнишь.

Евгений недовольно вздохнул, несколько секунд пристально смотря на Таню, но она не сдавалась.

— Это немного нечестно, — ответил он, а затем зажмурился от неприятных ощущений, которые вызвало легкое движение головой.

— Будешь меньше пить, — строго добавила Таня, — а если серьезно, то тебе нужен больничный. Осложнения нужны тебе сейчас в последнюю очередь.

— Да, — согласился Евгений, а затем снова посмотрел на Таню, — а ты нужна в первую.

— Ж-женя, — растерялась она от такого внезапного заявления и смущенно опустила взгляд вниз. И внутри всё критически сжалось. Только сейчас, увидев свои ноги, Таня поняла, что, когда пришла на кухню, была уже без халата — в одной майке и коротких шортах. И если она сейчас встанет, то Громов увидит огромные синяки на её бедрах. Очередного скандала будет не миновать.

— Вернись ко мне, — Евгений нахмурился, ожидая, пока Таня поднимет на него глаза. Он редко когда волновался перед прокатами, хотя и знал, что смотрит на него в такие моменты огромное количество людей. Но сейчас явственно ощутил, что волнуется. Он никогда не просил ни одну из девушек о таком, никогда ни за кем не бегал. С Таней всё по-другому. С Таней внутри него что-то перевернулось, как только он впервые взял её хрупкую холодную ладошку на льду во время их первой совместной тренировки.

— Ты этого хочешь? — голос Тани дрогнул. Она подняла на него взгляд.

— Больше всего, — едва заметно кивнул Евгений.

— А чего хотят другие люди? — горько ухмыльнулась она, чувствуя предательские слезы, собирающиеся в глазах. — Ты совсем не думаешь ни про меня, ни про Илью, ни про Алису…

Мимолетный трепет в серо-голубых глазах молниеносно сменился ярко вспыхнувшим гневом.

— Мне плевать на твоего Илью! — прорычал он.

— На Алису, стало быть, тоже? — нахмурилась Таня, вспоминая о том, что ради Жени и возвращения на лёд Калининой пришлось отказаться от любимого мужчины. — Тебе на всех плевать!

Таня гневно заправила прядь растрепанных после сна волос за ухо, не зная, куда деть руки, которыми так и хотелось треснуть Громова по голове. Взору Евгения открылась шея Тани, испещренная небольшими синяками.

— Кто это сделал? — он резко повысил голос, в котором, несмотря на заложенность носа, отчетливо звенела сталь. — Кто?!

Брови Тани на мгновение подпрыгнули, а глаза непонимающе округлились. И только проследив взгляд Жени, она несмело провела пальцами по своей шее и засмеялась, закрывая лицо ладонями. Громов несколько секунд наблюдал за её смехом, который вскоре перешел в плач.

— Ты! — воскликнула Таня, убирая руки со своего лица и торопливо вытирая тыльной стороной ладони соленые дорожки от слёз. Она поднялась из-за стола, намереваясь закончить этот разговор, который не приведет ни к чему хорошему. И совсем забыла о том, как выглядят её ноги…

— Это… — голос Громова в мгновение охрип от ужаса. — Тоже я?

Таня остановилась у арочного проема, ведущего в коридор, и наклонила голову, посмотрев на большую гематому темно-фиолетового цвета, покрывавшую практически всю внешнюю поверхность бедра, растянувшись до колена. Да, этот удар был самым сильным и самым свежим. Два дня назад она всем своим весом упала на бедро, когда летела с двухметровой высоты на лёд. Боль была дикой. Настолько, что Таня вся дрожала и не могла встать самостоятельно. Илье пришлось аккуратно поднимать её. А Мельников весь следующий час провел с ней в медпункте ледового дворца, после этого напоив успокаивающим чаем.

— Это — четверной выброс, — призналась Таня, с трудом представляя, что нужно было бы сделать Громову, чтобы оставить ей на теле такую гематому.

— Ты с ума сошла! — от услышанного Евгений впал в ярость, забывая и о раскалывающейся голове, и о прогрессирующей простуде. Он вскочил из-за стола, на мгновение ощутив головокружение, а затем подошел к Тане, угрожающе над ней склонившись.

— Я запрещаю выполнять четверной выброс с ним! — прорычал Громов. — Он тебя угробит! Ты ему не игрушка, чтобы набивать на тебе руку!

— А это не тебе решать! — не растерялась Таня, запрокидывая голову. — Такие вопросы я решаю со своим партнером и тренером, а ты, прости, никто!

Громов сильно поджал губы от полыхающей внутри злости. Он ощутил как заскрипели его зубы.

— Раньше, когда мы катались вместе, ты что-то мог решать, но сейчас… — продолжила Таня.

— Да я ненавидел кататься с тобой! — перебил её Громов, буквально заорав во весь голос.