Между нами лёд (СИ)

— Конечно! — Стайз понимала, что выглядит как восторженная школьница, но ничего поделать с собой не могла. Ей хотелось прыгать до потолка от счастья. — Когда планируешь прилететь?

— Как можно скорее. Но сначала мне нужно вернуться в Москву. Я должен забрать собаку и, — Громов на мгновение замолчал, — сделать официальное заявление.

Эми изо всех сил сдержала улыбку и максимально сочувствующе кивнула, делая вид, что понимает, как тяжело ему в эти секунды.

— Ты куда? — не поняла она, провожая Женю взглядом. — Я думала, что ты хочешь посмотреть…

— Не хочу, — Громов вышел в коридор, закрыв за собой дверь.

***

В тот вечер Татьяна и Илья опередили французов по сумме всего на полтора балла. Но они это сделали. Они стали первыми. Пусть не на самом значительном и сложном старте, но факт оставался фактом. Алексеева/Томилин — победители американского этапа Гран-при. Теперь они должны будут отправиться на финал в Канаду.

Когда Таня плакала от счастья, стоя на пьедестале и видя, как её победе радуется оживающий Арсений, Евгений уже сидел в самолете и готовился вылетать в Россию.

На следующее утро все новости, связанные с миром спорта, в том числе и те, что касались победы Тани с Ильей, отошли на второй план. Появилась другая. Шокирующая и возымевшая эффект разорвавшейся информационной бомбы.

«…Евгений Громов объявил о завершении спортивной карьеры…»

========== Дождливый ноябрь ==========

Комментарий к Дождливый ноябрь

Песни, очень подходящие, по моему мнению, к этой главе:

Enrique Iglesias - Addicted

Kelly Clarkson - Addicted

3 ноября, Москва. 11:30.

Таня, укутавшись в плюшевый плед, наслаждалась заслуженными выходными после победы на американском этапе гран-при. Точнее… Пыталась насладиться. Но всё вокруг беспрерывно напоминало о Жене. Начиная с аккуратной белой чашки, стоявшей на кухонном столе и купленной именно им, продолжая книгой «Физика в фигурном катании», лежавшей на журнальном столике в гостиной, и заканчивая, конечно же, нескончаемыми обсуждениями поступка Громова. Они оживленно велись везде — от групп в соцсетях и до федеральных телеканалов. Евгений был крайне известным и успешным спортсменом, и на волне его скандального отъезда каждый хотел вставить парочку своих слов. Но слова эти были только отрицательными.

Таня с отвращением следила за тем, как люди, некогда обожавшие Громова, теперь выступали с гневными тирадами в его сторону. И в определенный момент поймала себя на мысли о том, что злят её сейчас ни сколько упоминания Громова, сколько то, в каком они были ключе.

— Евгений всегда был «не нашим» спортсменом, — деловито комментировала на камеру немолодая женщина, бывшая фигуристка, а ныне тренер. — Он всегда был бунтарем, любил спорить с нашей Федерацией и поглядывал на Канаду с блеском в глазах. Потому что там совсем иное отношение к спортсменам. Там всё можно, там свобода! А у нас всё строго, зато и результаты показываем отличные. А Евгений сделал свой, ошибочный выбор. Он отрекся от родины.

Таня ощутила, как заскрипели её зубы от злости. Она знала эту женщину. И отчетливо помнила, как она боготворила Громова в каждом своем интервью. Как называла его феноменом и радовалась, что он самый что ни на есть «наш» спортсмен. Но стоило ему только выехать за пределы России, как на него сразу же полились помои со всех сторон. Его обожали. Его обожествляли. Его неимоверно любили. Хотя и пытались держать в ёжовых рукавицах, чтобы как-то подавить характер, чтобы удержать в России. Но не смогли. И эта огромная любовь теперь оборачивалась такой же огромной ненавистью.

И если первые несколько часов после отъезда Громова Таня ненавидела весь белый свет, включая его самого, то сейчас начинала ненавидеть всех этих экспертов, критиков и некогда поклонников Жени, которые в одночасье забыли о том, сколько побед он принес стране. О том, с каким трудом восстанавливался после тяжелой травмы спины, чтобы не пропустить свою первую Олимпиаду. О том, сколько раз он катался под действием медикаментозной блокады. О том, каким долгим и не самым легким был его путь в спорте под цветами российского флага.

Теперь об этом, казалось, никто не помнил. Теперь стало «модно» Громова ненавидеть. И если раньше, на фоне всеобщей любви, Таня пыталась культивировать в себе неприязнь к нему, то сейчас, наоборот, в душе зарождалось что-то странное. Какое-то неконтролируемое желание защитить его от всех этих нападок. Защитить даже несмотря на то, что ему до всех этих нападок наверняка нет никакого дела…

Таня вздохнула, сильнее кутаясь в плед и размышляя о том, как Громов сейчас обустраивается в Канаде. Наверняка, где-то рядом с ним крутится Эми, не сводившая с него глаз весь американский этап гран-при. В голове Тани промелькнула ревностная мысль о том, что, возможно, между ними уже что-то могло произойти. Ведь Эми теперь рядом с ним. В одной стране. В одном городе.

А между ними с Таней теперь не несколько московских улиц, а огромный Атлантический океан.

Она нашла на диване свой телефон, а затем позвонила на один из федеральных каналов.