Между нами лёд (СИ)

— Подожди, — перебил её Евгений, пытаясь разобраться в том, что услышал. — Ты просто ушла? Даже не пыталась защититься?

Алексеева поджала губы, нервно переплетая свои пальцы.

— Да, Женя, я просто ушла, — с трудом выговорила она, признаваясь в том, что попросту сдалась, потратив зря несколько лет своей жизни, не поборовшись за желанный результат.

Громов сильно нахмурился. Услышанное ему не понравилось. Он не мог понять, откуда у Тани эта патологическая неуверенность в себе, но это во многом объясняло причину истерики его партнерши перед первым прокатом на чемпионате Европы. Во многом оправдывало её неуверенность и скованность первое время, когда они только встали в пару. И это красноречиво иллюстрировало причину, по которой Алексеева, находясь в хорошей физической форме, не могла добиться большего в спорте. Впрочем, в её виде спорта успех зависел от неё лишь наполовину.

***

Квартира Громова, 19:30.

— Итак, — нарочито строго начала Татьяна, заняв место за кухонным столом напротив партнера. — По какой причине мы не участвуем в командных соревнованиях? Что-то со спиной?

Громов, взяв вилку в руку, намереваясь ужинать, на мгновение задумался. Таня неосознанно подала ему хороший повод для оправдания. Он мог слукавить и сказать ей про спину. При таком раскладе Татьяна не стала бы с ним ругаться и отнеслась с пониманием. Поэтому этот вариант показался Евгению крайне заманчивым.

— Нет, — он решил быть откровенным с ней. — Просто не вижу смысла тратить свои силы впустую.

— Что значит впустую?

— Таня, — грубо произнес Громов, призывая партнершу не прикидываться дурочкой, — ты ведь прекрасно понимаешь, что нам не светит золото в командном турнире. Нам не светит даже серебро.

— Без нас точно не светит! — начала заводиться фигуристка. — Емельянову с Назаровым канадцы и американцы раскатают как детей! А ведь ещё есть и китайцы!

— Пусть набираются опыта, — отмахнулся Евгений, демонстративно принимаясь за куриную грудку, приготовленную Таней. — В личном зачете им не светит место выше пятнадцатого, так пусть хоть в командном будет толика интриги. Там ведь всего десять стран-участниц.

— Как ты можешь так? — злилась она, до сих пор не притронувшись к еде.

— Как так? — переспросил Громов, отмечая про себя то, что кулинарные навыки Алексеевой равняются его собственным.

— Отсиживаться в окопе, когда нашим ребятам нужна помощь! — экспрессивно отвечала Таня.

— Ты ведь понимаешь, что наши танцоры и мужчины-одиночники слабы и нестабильны, — как можно более спокойно пытался говорить Громов. — Сегодня Дима прыгает четверной аксель, а завтра он не может чисто приземлить двойной тулуп. Если бы команда состояла из нас и Ксюши, то я бы, конечно, не раздумывал.

— Ты не находишь свою позицию слабой изначально? — с ощутимым для Евгения презрением спросила Таня. — Быть в команде только с сильными и не помогать слабым.

— И я, и Ксюша знаем, каких трудов стоило наше нынешнее превосходство, — голос его леденел и начинал звучать ещё ниже. — И мы имеем право отказываться от подобного «сотрудничества».

— Вот только Ксюша не отказалась! Она участвует! — воскликнула Алексеева. — И катает обе программы!

— Ну, вот и посмотрим, во что это выльется в личном зачете для Ксюши, — кивнул Громов, опуская глаза. — Она растратит все свои силы на два проката, но их загубят оценки, полученные за прокаты мужчин, танцоров и…

— И слабой пары, которая даже нормальной конкуренции никому не составит! — упиралась Таня, всё ещё рассчитывая уговорить Евгения на участие в командных соревнованиях или прийти к компромиссу, согласившись откатать хотя бы одну из двух программ, оставив вторую другой паре. — Это отвратительно! Отсиживаться в стороне, обладая твоей силой!

Громов со звоном откинул вилку на стол, больше не сдерживаясь. Если Алексеева так сильно не понимает, в чем дело, то придется объяснять на повышенных тонах.

— У всего есть предел, Таня! — громко произнес он, ближе наклоняясь в её сторону. — Даже у моей силы!

Алексеева внезапно для своего собеседника встала из-за стола, решительно подходя к нему и заглядывая в глаза. Грудь её часто вздымалась от злости. Громов развернулся к ней с напускным спокойствием и безразличием во взгляде.

— У той силы, что здесь, — Таня приложила ладонь к его обнаженному предплечью, проведя пальцами по выдающейся линии мышц, — предел действительно есть, — кивнула она, заставляя себя оторвать руку от соблазнительной, твердой мускулатуры, манившей красивым рельефом. — Но вот у той, что здесь…

Таня на мгновение приложила ладонь к центру его груди, буквально почувствовав удар сердца, будто внезапно отозвавшегося на такое прикосновение.

— Предела нет, — закончила свою фразу Таня, резко одергивая руку, будто обожгла её, и выходя с кухни, желая сбить с себя наваждение, которое с каждым днем накатывало всё сильнее при малейшем физическом контакте с партнером. А контактов этих, в силу специфики их работы, было чертовски много.

Евгений наклонил голову вниз, смотря на свою грудь, на которую секунду назад мимолетно легла хрупкая и как всегда холодная ладонь Тани.