Между СМЕРШем и абвером. Россия юбер аллес!

В десятом часу вечера Валет, как и накануне, снова сидел за стойкой в баре флотилии рядом с удрученным и уже изрядно выпившим Каммерхофером. Тот притащил его сюда сразу, как только вернулся на «Данциг» после рабочего дня на подводной лодке, – произошло это около часу назад. Теперь толстяк, поминутно утирая носовым платком потное красное лицо и обширную плешь на голове, в очередной раз повторял:

– Представляешь, Курт, утром начал его будить, трясу за плечо…

В этом месте сентиментальный Каммерхофер, навалившись на стойку, каждый раз начинал плакать.

– С Вернером мы вместе работали еще с сорокового… Здоровый был мужик, крупный, крепкий – а тут говорят, сердце не выдержало… – немного успокоившись, продолжал инженер.

– Вот у таких «крупных» сердце обычно и отказывает! – бросил реплику кто-то из слушателей.

По случаю новогоднего вечера небольшое помещение бара, обычно полупустое, сейчас было переполнено.

– Откуда известно насчет сердца? Может, что-то другое? – осторожно спросил Валет.

– Корабельный доктор сказал, – печально ответил инженер. – Я заходил к нему. Говорит: по всем признакам сердечный приступ, спровоцированный ночной бомбардировкой…

– Да… Прими мои глубочайшие соболезнования… Послушай, Фриц, я тут планировал вытащить тебя в город – Новый год встретить. Думал, с местными дамами познакомлю.

– Спасибо, Курт. Ты настоящий друг, но сам понимаешь… Иди без меня, а то я своим унылым видом испорчу вам весь праздник.

– Тогда и я не пойду! – решительно заявил Дубовцев. – Останусь здесь, с тобой. Только позвоню им, чтобы не ждали!

Он встал и направился к висевшему на стене у выхода телефону; Каммерхофер с благодарностью посмотрел ему вслед. Прикрыв спиной телефонный диск, Валет набрал номер той самой конспиративной квартиры, где три дня назад встречался с Горячевым. Долго не брали трубку, наконец мужской голос произнес: «Алло». Это был явно не Виктор, но Дубовцев помнил: там может быть еще один человек – Гунар.

– Позови Каролину! – развязным тоном потребовал он по-немецки от невидимого собеседника. – Передай: ее хочет видеть Рудольф!

На том конце провода возникла пауза, затем тот же голос поинтересовался:

– А кто ее спрашивает?

Иван, придав голосу пьяные интонации, невразумительно промычал:

– Похоже, я ошибся номером…

И положил трубку. Усилием воли «изобразив» на лице что-то наподобие улыбки, вернулся к «приятелю»:

– Знал бы ты, Фриц, какие там латышечки!.. Впрочем, все! Больше ни слова! Не буду травить душу ни тебе, ни себе.

– Ты настоящий друг! – пьяно покачнувшись на стуле, повторил Каммерхофер и полез обниматься.

…В свою каюту Дубовцев заявился около трех ночи, еле отвязавшись от прилипчивого ракетчика. Новый год они встретили здесь же, на плавбазе.

В каюте уже спал один из его соседей – второй унтер-офицер еще не пришел. Валет быстро разделся и тоже лег в койку – надо было отдохнуть хотя бы несколько часов. Предстоящий день мог принести массу непредсказуемых сюрпризов… «Когда закончил фотографировать, еще подумал: «Не слишком ли все гладко?..» Словно накаркал…» – размышлял он тревожно. То, что с явочной квартиры ответили по телефону не обусловленной фразой, означало только одно – там находились гестаповцы. Главное теперь заключалось в следующем: взяли или нет Федора?! «Взяли или нет?.. Взяли или нет?» – вертелся в голове у Дубовцева один и тот же, ключевой для него вопрос…

Около семи утра он уже был на ногах. Оделся, умылся, побрился. Завтракать не стал – не было аппетита. Соседи по каюте (второй унтер тоже был на месте) только-только продирали глаза: в честь Нового года общий подъем объявили на час позже. Иван специально вышел с плавбазы чуть раньше – чтобы избежать ненужных расспросов. К одиннадцати часам он должен был прибыть к унтерштурмфюреру Штарку, поэтому Дубовцев заранее оделся по полной форме. Сейчас он направился к расположенному неподалеку от «Данцига» гаражу.

Еще вечером в баре Валет договорился с завпродом одной из подлодок – тот собирался сегодня утром в город за мукой и обещал его «подбросить». И действительно: около крытого брезентом грузового «Опеля» Ивана поджидал фельдфебель Роге. Они обменялись рукопожатием, после чего оба разместились в просторной кабине рядом с водителем. Два матроса запрыгнули в кузов, и грузовик тронулся.

Вчера Валет подробно объяснил любопытному Роге, что в городе его ждет одна очаровательная девица, и теперь завпрод отпускал по этому поводу бесхитростные шутки. Дубовцев рассеянно кивал, улыбался, но мысли его были далеко – он думал о предстоящей встрече с Горячевым (если она, конечно, состоится). На конспиративной квартире они обговорили «пожарный вариант» – на тот случай, если Горячеву по каким-то причинам придется срочно покинуть явку. Тогда они должны были ожидать друг друга в двух кварталах от церкви Святой Троицы – на углу перед зданием ломбарда. Время назначили от восьми до девяти утра и с семи до восьми вечера.

Поблагодарив фельдфебеля, Дубовцев вышел из машины, не доезжая несколько кварталов до места предполагаемой встречи. Было еще темно; одинокие прохожие не обращали на него никакого внимания (в городе было полно военных), торопясь по своим делам. Этот район Лиепаи сплошь состоял из узких старинных улочек с двух-трехэтажными домами, многочисленными закоулками, тупичками и узкими проходными дворами. Здесь было легко затеряться, уйти от слежки; но, с другой стороны, можно было запросто заблудиться – тем более приезжему. Поэтому они не случайно выбрали местом встречи ломбард неподалеку от церкви: ее высокий шпиль был виден издалека и служил своеобразным ориентиром. Несколько раз «проверившись», Иван убедился в отсутствии слежки и ровно в восемь уже прохаживался мимо того самого угла. На другой стороне улицы у входа в ломбард, который открывался в девять, уже выстроилась небольшая очередь. Это учреждение посещали не только местные жители, но и немцы, поэтому прогуливающийся напротив унтер-офицер не вызывал никаких подозрений.

Снова пошел легкий снежок, морозец был не больше трех-четырех градусов, и Валет вдруг подумал: «У нас дома сейчас морозище не меньше тридцати, а то и под сорок…» Сзади, видимо, поскользнувшись на ледяной корке, его чуть не сбил с ног какой-то высокий штатский в укороченном зимнем пальто с серым каракулевым воротником и каракулевой шапке с козырьком – так здесь обычно одевались зажиточные лавочники или чиновники средней руки из оккупационных учреждений.

– Иди за мной! – негромко сказал штатский и проследовал дальше, опираясь на трость.

«Федор!.. Жив!» – радостно забилось сердце у Валета. Пройдя метров двести, связной остановился за телефонной будкой, дожидаясь напарника.

– Немного погуляем по окрестным улицам, – произнес он с тревожной интонацией, незаметно осматриваясь по сторонам. – Рад тебя видеть!

– Я тоже. Со вчерашнего вечера места себе не находил… К одиннадцати я должен прибыть в абверкоманду на совещание, – отозвался Валет. – Так что наше время ограничено. Что у тебя?

– Плохо. На той квартире, где мы с тобой встречались, – засада гестаповцев!

– Я это понял после вчерашнего звонка. Тебе-то как удалось уйти?

Они пошли рядом, и Горячев коротко рассказал о событиях последних двух суток:

– Позавчера вечером, когда я закончил сеанс радиосвязи с Центром, вдруг позвонил Гунар. Я его по голосу сразу узнал. В общем, назвал он пароль и сразу произнес условную фразу: «Тетушка Марта заболела. Просила ее навестить. Немедленно!» Это значит – за ним слежка, и я должен был срочно покинуть квартиру. Особенно насторожило слово «немедленно» – я понял, что не должен терять ни секунды. На такой случай Гунар сообщил мне адресочек и пароль – там я мог бы временно укрыться. Но туда я не пошел. Что с Гунаром – не знаю.

– То, что не задействовал связи Гунара, – разумно! – вставил слово Дубовцев. – Если его взяли, гестапо выбьет из него все, что он знает!

– В Центре мне дали адрес – на самый крайний случай. Там проживает отец одного из наших сотрудников. Я должен был передать ему привет из Москвы, от сына, – продолжал Горячев. – Помнишь нашу встречу 28-го? Ну вот, в тот же день я навестил того человека. Он живет недалеко от морского порта – отсюда километра два, не больше. Я как чувствовал: заранее договорился, что, возможно, остановлюсь у него на несколько дней.