Между строк (СИ)

— Нет, слышишь? — выкрикнул он Фрэнку. — Я сказал нет! Я умру здесь!

Тот, конечно же, молчал, разве мертвые могут разговаривать? Северино увидел огромную волну, среди общей темноты сияющую белой гривой, обещающую опрокинуть корабль на бок.

— Я умру здесь! — крикнул Северино, обращаясь к темному небу, которое каждый миг иссекали кривые ветки молний. Облака гремели запоздалым громом, точно кто-то большой прочищал глотку. Волна докатилась до корабля, и Делавара сбило с ног. Он покатился к фальшборту, больно ударившись о него спиной. Тело Фрэнсиса тоже понесло, и оно исчезло в темной глубине.

— Н…

Вода попала Северино в нос и в рот, лишив его возможности даже полноценно кричать. Последнее, что он помнил — на него покатилась та самая тяжелая бочка, и он снова отключился.

***

Северино готов был до хрипоты отстаивать свою правоту перед самым господом богом, перед всеми его ангелами, да хоть перед сонмом чертей ада и их повелителем собственной персоной, если придется. Он не садился в чертову шлюпку. Да и как бы он один в такой шторм спустил ее на воду? Нет, он не делал этого. Не делал!

Всю последующую жизнь он проклинал этот момент. Тот единственный момент, когда он обнаружил себя в порядочно набравшей воды, но все еще не опрокинутой шлюпке. Солнце вставало над водной гладью, уже начиная потихоньку шпарить, ветер гладил море легкими волнами, раскачивающими утлое суденышко без весел.

Да как он вообще тут оказался? Почему? Зачем? Небеса решили наказать его за преступления, и послали мучительную смерть от жажды (которая уже была такой сильной, что Северино был готов вспороть себе вены, только бы напиться чего угодно, хоть бы и собственной крови)? Хорошо. Хорошо же, какая разница, как умирать, пусть бы и так.

“Надо поскорей отключиться. Чем быстрее я умру, тем быстрей встречу Фрэнка”, — воспоминание о любимом человеке вызвало физически ощутимую резь в районе груди, чуть слева. Делавар закрыл глаза и попытался уснуть.

Сколько раз он просыпался? Десять, сто? Он не считал, а знал только, что каждый раз он обнаруживал себя в распроклятой шлюпке, так и не умершего, а все еще гонимого ветром по бескрайним океанским просторам. В те минуты, когда он засыпал, он видел Фрэнка — живого и улыбающегося. Явь же была похожа на кошмарный сон, который никак не сбить, сколько не ворочайся в кровати. Когда-то в далеком детстве Северино снились такие сны — выматывающие, не кончающиеся. Бывало он просыпался по десятку раз за ночь, пытаясь прогнать кошмар, но он возвращался с упрямством прибоя.

Только сейчас кошмаром стала реальность. Северино уже плохо отличал одно от другого. В последний раз, когда он открыл глаза, он увидел черный снег, большими хлопьями падающий с небес ему прямо в глаза. “Наверное, я, наконец, умираю”, — подумал он, приложив усилия и сформировав темный ком своих мыслей и эмоций в нечто осмысленное. Он слышал рассказы старых моряков о том, что перед смертью непременно видишь черные точки и темный проход со светом в конце. Надеясь, что его мучения вскоре закончатся, Северино снова отключился.

***

— Мертв, как пить дать. Не дышит.

— Да просто воды наглотался, говорю тебе.

Северино услышал эти слова сквозь какую-то зыбкую дымку, и даже не понял их значения. Все произносимые звуки были мучительно знакомы (и где он только мог слышать подобную последовательность звуков? ответ обещал вот-вот прийти, он вертелся на языке, да все никак), однако они странным образом не складывались в слова со значениями, смыслом.

Кто-то сильно надавил ему на спину, и его вырвало морской водой. Кашляя и трясясь, Северино пришел в себя, дико оглядываясь вокруг. Зрение сфокусировалось не сразу, в первый момент он увидел лишь черно-белые тени, танцующие перед ним дикий танец. Лишь через несколько секунд он увидел двоих мужчин, с интересом смотрящих на него в ответ.

— Where am I? — начал он на привычном за три года английском, но вдруг осознал, что перед ним испанцы.

И они говорили с ним на испанском — вот почему их слова казались такими мучительно-знакомыми! Смысл того, о чем говорили сеньоры почти минуту назад, медленно доходил до измученной головы Северино. Он на корабле. Кто-то подобрал его, кто-то спас его, дьявол!

— Чудненько, он еще говорить по-человечески не умеет, — сказал один из мужчин. На его голове, словно птичье гнездо, громоздилась внушительная соломенная шевелюра. — Я тебе говорил, он какой-то индеец или кто он там вообще. С таким лицом и не разберешь, что это за калач такой.

— Я испанец, — хриплым шепотом и очень медленно выдал Северино. Его слова были словами иностранца, с сильным акцентом.

Второй мужчина — сухопарый и с лысеющей головой, носящий пышные усы, но с гладко выбритым подбородком — почти насильно влил в глотку Северино кружку воды. Тот тут же подхватил ее и жадно выпил все до капли, едва успевая дышать. Усатый сказал:

— Вам очень повезло, сеньор, что мы подобрали вас. Мы думали, вы мертвы. Какого черта вы вообще делали в шлюпке без весел, и где ваш корабль? И что случилось с вашим лицом?

— Чуть-чуть не задело глаза, — подхватил блондин.