Между верой и сомнением

Танисса носила с собой артефакты и охраняла дуэт. Карл и Далли готовили выступления, я закупился местной одеждой через лишние руки, и вот уже через пару часов по городу шел работяга — благо в дороге я редко снимаю маску и лицо мое мало кому знакомо. Уже через несколько поворотов меня грубо спросили, кто я такой и почему гуляю. Я честно ответил, что с утра работы не назначили. Мол, иду за город, хочу работать и смотреть на природу. Меня тут же проводили к воротам и указали, куда идти. Не прошло тридцати минут, как меня вместе с группой рабочих и телегой красок послали красить дома на одной из улиц.

Я насыпал в платок немного душистых трав и повязал вокруг носа. Меня спросили, что это я удумал, и я честно объяснил, что так мне будет легче перенести рабочий день. Через час махания кистью я услышал то, ради чего пришел. К нам прибился уборщик улиц и стал соловьем заливаться о Единоликом боге, о всеобщем благе и равенстве. Я вспомнил о клетках с жертвами. Понятно, куда ударил Бернард — а если он еще и чудеса творит? Вот только всё было не так просто: один из нашей бригады спрыгнул, схватил говоруна и отволок в сторону.

— Ты зачем воду мутишь⁉ Паскуда!

Говорун заметно испугался.

— Эй… Ты чего⁈ Я просто рассказываю, что слышал…

Тут ему прилетел удар в бок, и рабочий пообещал:

— Еще раз услышу — все зубы выбью.

Говоруна прогнали, и мы стали красить дальше. Послушав более насущные беседы бригады, я осознал неприятную правду. Рабочим в этом городе живется нормально и даже по-своему хорошо. Местным старшим сам Янош многое запретил и за многое спрашивает, да и в жребии на жертву рабочие не участвуют. У рабочих-то и задача: позавтракал — трудись, пообедал — трудись, поужинал — отдохни. Были и сложности: работа не самая приятная, и надзиратель найдет, за что придраться. Ведь каждый из старших, кто сможет поставить вместо себя справедливую жертву, от жребия отклоняется, но есть и обратная сторона: кто найдет виноватого не по справедливости, того Янош лично накажет. Обдумав услышанное, я понял: нашему демону весело прийти к обманщику и… Любопытно, что он с ними делает.

Настал обед. Пришел надзиратель, тщательно осмотрел работу, и я чуть ли не на вкус ощутил скрип его зубов. Он не нашел нареканий и отвел нас поесть. Повар спросил насчет меня, но группа быстро подтвердила, что я работал не меньше других и заслужил еду. На первое давали суп, на второе кашу, на третье — пять кусков хлеба и сразу три вида питья на выбор — и по желанию даже могли табака дать. Обед длился час, и нас за всё это время никто не потревожил. Пока ел, я отметил, что еда очень даже недурная. Спустя час пришел надзиратель и указал, сколько мы должны сделать до ужина. Я прикинул: если дурака не валять, выполнимо.

Так мы и красили, красили, красили…

Ближе к вечеру поднялся шум: так как я, по сути, был в группе лишними руками, мы красили быстрее, чем положено, и смогли закончить работу без спешки. Надзиратель принял ее, даже не пытаясь скрыть досады оттого, что не нашел ошибок. Я честно поговорил с группой и признался, что не знаю, смогу ли завтра помочь им. Вечером надзиратель даже выдал мне дощечку за исправную работу. До ужина был час, и мы, услышав шум, подошли посмотреть, что случилось.

Оказалось, произошла драка между церковником и рабочим. Подробностей я не понял.

Рабочие, которые мыли улицу, напали на нескольких рыцарей. В стычке погиб один церковник, а рабочие скрылись.

Я уточнил у остальных рабочих, много ли найдется среди трудяг умелых бойцов, чтобы убить воина в доспехах. Меня заверили, что стража — это совершенно другие люди. Да и рыцари вели себя подозрительно. Также я знал, что Бернард наверняка не дает своим людям свободы. Выходит, не один я занят переодеванием — но зачем это отцу?

Я попрощался с товарищами и поспешил в гостиницу. Танисса встретила меня на улице с плащом и маской. Вновь сделавшись бродягой, я отправился в номер, там и выдохнул. А руки-то побаливают — выходит, даже кисточкой целый день махать вредно. К тому же, слегка болела голова — не знаю, что там намешано в местные краски, но запах ужасный. Я быстро рассказал дроу о том, что подслушал, и мы пришли к выводу, что рабочих подбить на восстание будет не так-то просто — им и так хорошо живется.

Тут меня осенило. А что, если кто-то решил стравить церковь и рабочих? Первый ход сделан, и сейчас настала очередь друзей погибшего рыцаря. Точнее, навряд ли погиб рыцарь Бернарда, а значит, и мстить должны посторонние. Только успел я обрадоваться новой зацепке, как дроу принесла от Карла бумаги и сказала, что его попросили исполнить баллады в честь Яноша. Я сразу дал отказ: ни хвалить Яноша, ни оскорблять Единоликого мы не станем.