Между

Да, Марх, мы с тобой второй раз стоим над морем. И тот день… мне его не забыть. Всё‑таки я тогда поступил правильно. Да, разлучил тебя с отцом. Но дал тебе — вечность. И дал всем нам, нелюдям, — тебя. Я убедил Рианнон, что твое время уходит, — и скоро станет поздно, если уже не стало. После такого разговора нетрудно было угадать, как она заставит тебя овладеть магией. Что‑нибудь с риском для жизни. Трюк, древний как мир. Когда вы втроем пошли к морю, я отправился за вами. Чувствовал: стоит быть рядом. Море ревело далеко внизу, я уже понял, что сделает твоя мать. Мейрхион взахлеб рассказывал об очередном походе, ты сиял от счастья, внимая ему с большим восторгом, чем жрец — откровению от своего бога, а Рианнон… она улыбалась, кивала……и все мы пропустили тот миг, когда она столкнула тебя со скал. Мейрхион оцепенел. У меня в ушах до сих пор стоит отчаянный мальчишечий крик — сменившийся ржанием.«Спасся. Превратился. Всё в порядке».Это была даже не радость. Это было… я не знаю, как назвать. Никогда в жизни я не был счастлив — так. Я метнулся к обрыву — и увидел внизу, на волнах вороного жеребенка, упавшего на спину и неловко дрыгающего ногами. Наконец ты смог перевернуться, встать… ну, и начал учиться скоку. Ноги тебя не слушались и выглядел ты, признаться, донельзя забавно. И море было тебе — что луг с высокой травой.

— Мой сын..! — прорычал Мейрхион.

— Вон твой сын, — Рианнон кивнула в сторону моря. — Забери его, если сможешь. И вырасти человеком — если заберешь.

— Ты… ты…Мейрхион в ярости — это зрелище было привычным, но каждый раз — впечатляющим. Как летняя гроза.

— Я всего лишь дала ему то, что его по праву рождения. Он — Марх, Конь. Теперь он стал им. И вороной жеребенок учился скакать по волнам…

* * *

— И после этого они расстались?

— Если ты имеешь в виду разрыв — то нет. Какое‑то время Мейрхион гневался, Рианнон не появлялась в Альбе, а потом — всё вернулось. Твой отец смирился, что не ты унаследуешь его земли… но ты же не был старшим изо всех его детей.

— Так странно… слушать о своем отце как о чужом человеке.

— Манавидан был тебе ближе?

— Да. Он вырастил меня. Если я кого и назову отцом, то именно его. Странно, что не взял с собой, когда женился на матери и пошел править в Прайдене.

— Ничего странного. Кем бы ты пришел с ним? Соперником Придери? Два сына Рианнон вместе — это могло оказаться слишком много. Слишком.

— Меня берегли про запас? — рассмеялся король.

— Именно. Я так и сказал твоей матери: пусть до поры растет в тайне и явится во всей мощи — в свой час и к своей славе.

— Снова ты! Ирб, я думал, что хорошо тебя знаю, — а ты нашпигован секретами, как жаркое приправами. Что еще ты скрываешь от меня?

— Скрываю? — круитни улыбнулся. — Я не скрывал ничего и никогда. Но припомни: много ли за эти века у нас было времени на разговоры о твоем детстве?

— Хм…Солнце давно село. Становилось сыро, холодно. Марх присел на валун.

— Война действительно кончилась… Мы с тобой говорим не о настоящем и не о будущем, а о давно прошедшем. Северянин снова улыбнулся, размотал обернутую вокруг пояса верхнюю часть килта, набросил на плечи.

— Пойдем в замок? — приподнял бровь Марх.

— Как хочешь, — пожал плечами тот. — Можешь еще поспрашивать. Я расскажу.

— Что еще я не знаю из своей жизни?

— Пожалуй, тебе известно всё.

— А об отце?

— Вряд ли тебя интересуют схватки Мейрхиона с вождями островов…

— Ты был его советником?

— Не совсем. Я приходил к нему — иногда. Советовать ему надо было осторожно, исподволь. Он не терпел ничьей воли над собой. Даже Рианнон. А ей это нравилось… Она называла его нахалом, рыжим медведем, «этим дикарем с запада» — и каждый раз это звучало наивысшей похвалой. Ты знаешь, что она предлагала ему бессмертие?

— Откуда? Это ты всё знаешь о них, — хмыкнул Марх.

— Предлагала. Уйти с ней в Аннуин. Или даже стать богом Альбы.

— И он отказался. Понимаю. Кем бы он был в Аннуине? ее любовником и только? Он бы умер от скуки, и никакое бессмертие бы не помогло!

— Да, — кивнул Ирб. — Ему нужно было действовать. И обязательно — самому. Самому первым выскочить из своего кожаного корабля, самому врубиться в строй врагов, самому снести голову их вождю… если бы это сделал кто‑то другой, пусть верный друг — он стал бы навеки врагом для Мейрхиона.

— Он погиб в бою?

— Нетрудно догадаться. Как сказали бы барды, к тому времени его волосах серебро сменило медь.

— Человек был, человек во всем… — задумчиво повторил Марх. — Быть может, к лучшему, что мы с ним не узнали друг друга. Тратить жизнь на то, чтобы утвердить себя… пусть это будет поражением, но моим, чем победой, но помощника… мне это кажется глупостью. Мальчишеством.

— Было бы чему удивляться, — пожал плечами Ирб. — Во сколько раз ты старше его? В дюжину? Меньше? Если и меньше, то ненамного. Неожиданно Марх спросил:

— А ты? Насколько ты старше меня?

— Ну-у… — Ирб присвистнул. — Я родился в горах Шотландии… честно говоря, я и сам не знаю, когда.

Кромка памяти: Ирб