Международный психоаналитический ежегодник. Шестой выпуск. Избранные статьи из «Международного журнала психоанализа» (сборник)

Надо сказать, что психика матери такого типа страдает тем, что я бы назвала «травматизмом встречи». Этот новорожденный младенец, который навязывает себя ее взору, располагается – не по своей вине – «вне истории» или вне своей собственной истории; он прерывает ее течение, рискуя поставить под угрозу тотальность конструкций, чья хрупкость оставалась скрытой от историка. Привлекая средства «психической границы» («bord psychique»), мать должна будет попытаться заново переплести его нити, связать настоящее время с прошедшим таким образом, чтобы сохранить отношения темпоральности, совместимые с процессом идентификаций и с его движением. Если ей это не удастся, ее депрессивная реакция может привести к меланхолическому состоянию, к психотическому эпизоду или к наступлению состояния депрессии. В противоположном случае и невзирая на психические механизмы, которые помогли ей преодолеть последствия этой «травматичной встречи», матери придется выполнить значительно более трудную задачу, чем задача оплакивания, задачу, которая также потребует какого-то периода развития, чья длительность может быть разной, но всегда существенной. Этот период обычно совпадает с тем временем, которое необходимо младенцу, чтобы развиться в ребенка; этот переход поможет материнской психике преодолеть ее «травму», предлагая знаки для его катексиса, на этот раз вербальные, которые будут для нее свидетельством присутствия некоего Я и функции посланника, которую последний будет приписывать своим собственным конструкциям. Эти новые конструкции и послания легче поддаются интерпретации, которую мать дает им, чтобы они в наибольшей степени приближались к ее ожиданиям.

Но этот ребенок был сначала младенцем, лишенным психического репрезентанта, который должен был приветствовать его. Он тоже будет обращаться к средствам своих «психических границ», для того чтобы преодолеть последствия этого опыта лишенности, этой первой фазы жизни, которая поместила его вне истории; и он тоже сможет успешно построить некую историю (свою собственную), оставив, правда, первую главу пустой.

Успех окажется более проблематичным для ребенка, чем для матери: психическая работа, которая здесь предполагается, выпадает некоему Я, которое лишь начинает свое ученичество в качестве историка и строителя.

Вот почему последствия такого начала жизни часто оставляют неизгладимые следы в психическом функционировании ребенка или взрослого, которого аналитик, в зависимости от случая, встретит. Эти следы бросают свет на конкретность и сложность откликов, которые ребенок нашел, чтобы позволить продолжаться жизни младенца.

Эти отклики могут возникать по трем сценариям, которые дадут нам возможность увидеть определяющий психический механизм в каждом из них.

1. Психика младенца может предвосхитить свою потребность учесть сепарацию, реальность, начало понимания материнского дискурса. Благодаря этому она будет максимально способствовать задаче внешнего «расшифровщика», заставляя его послание соответствовать как можно ближе единственному отклику, который мать способна дать. Это – «слишком раннее» – тестирование реальности произойдет за счет психической автономии: как только ребенок сможет формулировать требования, он будет пытаться быть как можно ближе к тем требованиям, которых, как он думает, мать ожидает для того, чтобы аппроксимировать ближе к психическому репрезентанту, которого она заранее инвестировала. Биограф превратится в переписчика, обреченного честно копировать историю, написанную неким другим раз и навсегда.

2. Это предвосхищение может не произойти и в любом случае может кончиться неудачей: этот другой, с которым психика встречается, не будет катектирован как носитель желания жизни и как податель удовольствия. Эффект удовольствия больше не будет иметь фантазию слияния как представляющего его носителя, а будет сопровождать аутосенсорную активность, психическое понимание которой принимает постулат самопорождения. Если аутоэротическая активность удовольствия поддерживается фантазией отношений слияния с объектом желания, то в аутосенсорной активности удовольствие сопровождает, как мы видели, некую комбинацию, в которой эффекты встречи «становятся заменителями объекта», чей психический референт означает исключительно собственное тело. А если в очень ранней фазе жизни постулат самопорождения является единственным, что организует психические конструкции, так это потому, что материнская психика организует пространство для отношений, которые предвосхищают присутствие репрезентанта внешнего объекта; это будет продолжаться так долго, как это необходимо, чтобы психика младенца нашла для него место и таким образом забрала себе метазнак алфавита первичного процесса, который дает ему доступ к пространству и миру отношений. Если же, однако, этот доступ, после того как он получен, становится временами невыполнимым, последнее, к чему психике остается прибегнуть, – это тот механизм, который мы анализировали выше в связи с аутизмом.