Межконтинентальный узел

Видение померкло – сладостное, близкое, желаемое; надо напрячься, чтобы оно не исчезало; оно должно быть с ним все время; ведь он ведет партию именно так, как надо; ЧК клюнула, как и было запланировано; они двадцать раз проговаривали вариант «Либерти» с Робертом; пусть вначале все плохо, в конце будет так, как задумано; только не забыть какую-нибудь мелочь, самые важные дела всегда срывались из-за мелочей…

– Я должен сообщить товарищу Иванову крайне важную вещь… Я только сейчас вспомнил… Все может рухнуть, мы погубим операцию…

– Скажите мне, я передам, полковник занят.

– Нет, я скажу только ему! Только ему! Ясно вам?! Я открою это лишь ему одному!

Когда Славин спустился, Кульков потянулся к нему, облегченно вздохнув:

– Наконец-то! Я совсем забыл! В левой руке у меня должна быть «Литературная газета»! Последний номер! Наверное, это какой-то знак, меня лишь сейчас осенило…

– Ну, хорошо, а где мы достанем «Литературку»? – спросил Славин.

– Не знаю, – упавшим голосом сказал Кульков. – Но я должен держать газету в левой руке.

– Это что, сигнал? Мол, все в порядке?

– Мне этого не объяснили. Сказали, что на заключительной фазе операции «Либерти» каждая мелочь может быть решающей.

– Когда они вам про это сказали?

– Не помню…

– Во время первых встреч?

– Нет. Скорее всего, на последней…

– В Вене?

– Нет, в Женеве…

«Накануне начала переговоров, – подумал Славин, – сходится; значит, они давно задумали свой фокус? Ну и ребята! А если не задумали? Что тогда? – спросил он себя. – Если допустить, что мои предположения гроша ломаного не стоят? Не слишком ли вольно я позволяю себе думать за моих американских контрагентов? Нет, – возразил он себе, – они действуют вопреки здравому смыслу, если вспомнить то, что кто-то когда-то писал о методе Лейбница; молодец Кони, вовремя внес коррективу, все-таки он тактичен совершенно на особый лад, чудо что за человечина…»

Славин повторил:

– Они объяснили вам смысл этого сигнала, Геннадий Александрович? Знак благополучия? Или, наоборот, опасности?

– Нет, не уточнили.

– И вы не поинтересовались?

– Зачем же?! Я боялся их спугнуть…

Славин поразился:

– Кого спугнуть?!

– ЦРУ, кого же еще… Я ведь втягивал их в игру, я был убежден, что рано или поздно мы разоблачим их…

– Слушайте, это, конечно, очень хорошо и даже замечательно, что вы их втягивали в игру, но дело сложнее, чем вы думаете. Если вы чисты и газета есть сигнал о том, что вы за собою не тащите слежки, тогда вас будут вывозить… Но ведь если ЦРУ поймет, что за вами смотрят, они не станут рисковать… Это вы понимаете?

– Да, да, конечно! – Кульков лихорадочно думал, пытаясь осмыслить свою позицию, задумку этого лысого беса, возможные шаги людей с той стороны. – Конечно, товарищ Иванов, я должен держать газету, свернутую в трубочку, но так, чтобы были видны ордена на первой полосе, в левой руке…

– Точно?

– Да, да, совершенно точно, сейчас я вспомнил все, до самых мельчайших подробностей…

«Гарри Сайтон тогда сказал: “Если вас арестуют, да, да, я беру крайний случай, и вы втянете их в игру, а они на нее обязательно пойдут, в самый последний момент вы вспомните про газету. А потом расскажете им информацию про левую и правую руку… Если вы будете держать газету в левой руке, тогда наша машина проедет мимо вас, не притормозив, а мы вас – с этого же места – вывезем совершенно иначе, у нас коммандос со спецоборудованием… Это, конечно, рискованно, но мы знаем, как это сделать, репетировали не раз и не два, у нас крепкие ребята с хорошей школой…”»

– Точно? Уверены, что в левой? Не перепутали?

– Нет, нет, товарищ Иванов, не перепутал.

– Кофе хотите?

– Очень. Как это трогательно, что вы постоянно помните о моей пагубной страсти к кофе.

– Без сахара сделать?

– Без, если можно.

– Можно, – ответил Славин и поднялся. – Больше ничего мне не хотите сказать?

– Нет, нет, если я что-нибудь вспомню, то…

– То времени уже не будет.

– Даю вам слово русского ученого; я открыл все, что знал…

– Про Зауэрштрассе вы раньше никогда не говорили?

– Нет, нет, что вы! Меня самого удивило, отчего в последний момент возникла эта улица, речь всегда шла о другой.

– Память-то у вас как? – усмехнулся Славин. – Провалов не бывает?

– Нет, что вы, я очень цепко помню события, мелочи, слова… Даже, знаете, интонации запоминаю…

– Ну что ж… Тогда прекрасно… Пошли отправлять письмо на Ляйпцигерштрассе, пора…

«Все решает темпо-ритм предприятия»

1

Звонок телефона был резким, словно ночной стук в дверь.

– Да, слушаю, – ответил Уолтер-младший.

– Из бюро «Чикаго стар» только что позвонили в западную зону… Было три звонка по три гудка в каждом.

Это значило, что Кульков был замечен на Ляйпцигерштрассе, когда шел по широкой улице, чтобы опустить заявление, переписанное – как и было указано в инструкции – от руки, в ящик квартиры, арендованной корреспондентским пунктом газеты.

– Спасибо, – обрадовался Уолтер-младший, – добрые новости, сердечное вам спасибо. Газета была?

– Да.

– Именно та?

– Да. Наблюдали в бинокль, та именно.

Уолтер-младший положил трубку:

– Все в порядке! Дело идет по плану.