Межконтинентальный узел

– Допустим, сценарист его не знает. Но вам предлагают материал, где есть ученый, похожий на Иванова… Вы вправе предложить свое прочтение образа?

– Зависит от режиссера. Знаете, анекдот есть. Пришел человек в исполком и спрашивает: «Скажите, у меня право на отдых есть?» – «Есть». – «А право на использование свободного времени по своему усмотрению?» – «Есть». – «А я могу…» – «Не можете!» Право есть, а мочь – не моги! Эпохальный анекдот, а? Вот и режиссеры. Один принимает задумку актера: все можно, ищи! А другой снимает тебя, как мартышку, да еще заставляет считать про себя, пока руку ко лбу поднимаешь, и чтоб непременно досчитал до пяти, ни больше ни меньше; таким он видит жест, понимаете?

– Ну а если режиссер ваш союзник?

– Черт его знает… Тогда, конечно, я бы предложил ему свое видение… Вы с мамашей Жоры не знакомы?

– Шапочно…

– Посмотрели бы вы, как он выводит ее гулять по воскресеньям в парк… Она из дворян, аристократка… Почти ничего не слышит и все отчитывает Жору, отчитывает – и то он делает не так, и это… Надо иметь его выдержку, чтобы улыбаться, шутить, обещать исправиться… Каждый год половину своего отпуска тратит на старуху – вывозит под Зарайск, там у ее отца имение было… А послушайте, как он грохочет на ученых советах?! Никаких авторитетов…

– Нечто подобное уже было в кино, – заметил Славин. – Нежность к матери, грубость на работе… Не помню только в каком… И мне это показалось несколько искусственным, чересчур прямолинейным…

– Мир устал от простоты, ищут искусственность, только бы поразить… Жаль… «Нельзя не впасть к концу, как в ересь, в эту удивительную простоту…»

– Любите Пастернака?

– Вот кого бы сыграть…

– Это действительно интересно, – согласился Славин. – Хотя далеко не просто…

С колосников, окружавших съемочную площадку, оператор крикнул:

– Мы готовы, мастер!

– За работу! – Режиссер хлопнул в ладоши. – Начнем снимать!

Тубин обернулся к костюмерше – на шинели были две шпалы.

Он поправил пояс, и Славин поразился той перемене, которая в считанные доли секунды произошла с актером: лицо его сразу же отвердело, лоб стал выпуклым, нависли надбровья, а нижняя челюсть чуть выступила вперед, придав его облику выражение суровой решительности…

– Спасибо вам, – сказал Славин актеру. – Счастливой съемки.

– К черту, – ответил Тубин иным, начальственным голосом. – Если с мамашей уже было в кино – добрый сын и так далее, – тогда можно поискать ключ в отношениях Егора с женщинами: хряк ведь, ни фигуры, ни лица, а как они льнут к нему! Будто мотыльки летят на огонь…

– Почему? Как вы думаете?

– Потому что добрый. А никто в мире так не нуждается в доброте, как женщина…

…Генерал-лейтенант Шумяков посмотрел на Славина с нескрываемым удивлением:

– ЧК интересуется преферансом?

– Нет. Этим ЧК не интересуется. Меня занимает только один вопрос: кто у вас крупно проиграл в прошлую пятницу?

– Кульков.

– А чем он расплачивался?

Шумяков недоуменно пожал плечами:

– Понятно, деньгами. Он крупно подсел на мизере, ловля была интереснейшей… А в чем дело?

– Я объясню. Но сначала мне надо выяснить, какими купюрами расплачивался Кульков. Это крайне важно, Алексей Карпович.

– По-моему, он положил на стол сотенную. Но я как-то не очень обратил на это внимание. Для меня игра, как понимаете, не есть средство заработать четвертной билет, а способ снять стресс; работа, сами понимаете, какая…

– Понимаю, но мне хочется, чтобы вы всё вспомнили, по возможности, точно…

– Я могу позвонить Иванову. Он снял весь выигрыш, надо полагать, помнит подробности. Но вы все же объясните существо дела, я не очень-то умею думать, когда не понимаю, о чем идет речь…

– Алексей Карпович, я вынужден посвятить вас в государственную тайну…

Генерал заколыхался в кресле:

– Полковник, я в нее посвящен уже тридцать пять лет…

– Дело в том, что сторублевая ассигнация, появившаяся на столе профессора Иванова, попала туда прямиком из шпионского контейнера ЦРУ.

– Да перестаньте вы! – Генерал даже всплеснул руками; они у него были тонкие, выхоленные, как у пианиста, а ведь крестьянский сын, в детстве подпаском был под Вязьмой, пока мальчишкой не ушел в партизаны. – Это бред какой-то! Не мог же Геннадий расплачиваться американскими деньгами! Нет, положительно, это абсурд! Надо спросить у него, как к нему попали эти деньги, вполне мог получить в сберкассе, в магазине…

– Не мог, – отрезал Славин. – И спрашивать его ни о чем нельзя.

– Погодите, вы что, подозреваете его?

– Мы разбираемся, Алексей Карпович… Возбуждено уголовное дело…

– Против Кулькова?! – Генерал потер виски своими тонкими, длинными пальцами. – Это полнейшая абракадабра, полковник!