Межзвездный скиталец

So, by the light of the wildly swinging slush-lamp, to the tumult on deck and to cries of "She's sinking!" I proceeded to ransack my sea-chest for suitable garments.	И вот при свете бешено качавшейся сальной плошки, под шум на палубе и крики "тонем", я начал рыться в своем морском сундуке, ища подходящего платья.
Also, since they would never use them again, I ransacked the sea chests of my shipmates.	Перерыл я и сундуки моих товарищей, зная, что они им больше не понадобятся.
Working quickly but collectedly, I took nothing but the warmest and stoutest of clothes.	Работая быстро и сосредоточенно, я вынимал только самые теплые и толстые части костюма.
I put on the four best woollen shirts the forecastle boasted, three pairs of pants, and three pairs of thick woollen socks.	Я напялил на себя четыре лучших шерстяных рубашки, какими только мог похвастаться бак, три пары панталон и три пары толстых шерстяных носков.
So large were my feet thus incased that I could not put on my own good boots.	Ноги мои после этого стали так огромны, что я не мог уже надеть на них своих собственных отличных сапог.
Instead, I thrust on Nicholas Wilton's new boots, which were larger and even stouter than mine.	Вместо этого я напялил новые сапоги Николая Вильтона, которые были больше и толще моих.
Also, I put on Jeremy Nalor's pea jacket over my own, and, outside of both, put on Seth Richard's thick canvas coat which I remembered he had fresh-oiled only a short while previous.	Поверх своей куртки я напялил еще куртку Иеремии Нэлора, а поверх всего толстый брезентовый плащ Сэта Ричардса, который он совсем недавно заново просмолил.
Two pairs of heavy mittens, John Robert's muffler which his mother had knitted for him, and Joseph Dawes' beaver cap atop my own, both bearing ear-and neck-flaps, completed my outfitting.	Две пары толстых рукавиц, шарф Джона Робертса, связанный для него его матерью, и бобровая шапка Джозефа Доуэса поверх моей собственной -- ибо она была с наушниками и с отворотами над шеей -- дополнили мое снаряжение.
The shouts that the brig was sinking redoubled, but I took a minute longer to fill my pockets with all the plug tobacco I could lay hands on.	Крики на палубе усиливались, но я еще на минуту задержался, чтобы набить карманы прессованным табаком, какой только попадался под руку.
Then I climbed out on deck, and not a moment too soon.	Затем я вылез на палубу. И пора было!..
The moon, bursting through a crack of cloud, showed a bleak and savage picture.	Луна, показавшаяся из разорванных туч, осветила жуткую, безотрадную картину.
Everywhere was wrecked gear, and everywhere was ice.	Повсюду поломанные снасти, повсюду лед.
The sails, ropes, and spars of the mainmast, which was still standing, were fringed with icicles; and there came over me a feeling almost of relief in that never again should I have to pull and haul on the stiff tackles and hammer ice so that the frozen ropes could run through the frozen shivs.	Паруса, шкоты и реи фок-мачты, еще державшиеся в своем гнезде, были окаймлены сосульками, и я испытал чуть не облегчение, что больше мне уже не придется тащить тяжелые снасти и разбивать лед, дабы мерзлые веревки могли пройти по мерзлым шкивам.
The wind, blowing half a gale, cut with the sharpness that is a sign of the proximity of icebergs; and the big seas were bitter cold to look upon in the moonlight.	Ветер, дувший с неудержимостью шторма, жег тело с силой, показавшей близость айсбергов. Огромные волны казались такими холодными в свете луны!