Межзвездный скиталец

What were ten days and nights in the jacket to me?-to me, who had once been Daniel Foss, and for eight years learned patience in that school of rocks in the far South Ocean? * * * * *	Что значили для меня десять дней и ночей в смирительной куртке? Для меня, некогда бывшего Даниэлем Фоссом и в течение восьми лет учившегося терпению в каменной школе далекого Южного океана?
At the end of my eighth year on the island in the month of September, when I had just sketched most ambitious plans to raise my pyramid to sixty feet above the summit of the island, I awoke one morning to stare out upon a ship with topsails aback and nearly within hail.	В конце восьмого года пребывания на острове, в сентябре, когда я только что разработал честолюбивые планы поднять свою пирамиду до шестидесяти футов над вершиною острова, я в одно утро проснулся и увидел корабль со спущенными парусами и в таком расстоянии, что с него мог быть услышан мой крик.
That I might be discovered, I swung my oar in the air, jumped from rock to rock, and was guilty of all manner of livelinesses of action, until I could see the officers on the quarter-deck looking at me through their spyglasses.	Чтобы меня заметили, я подбрасывал весло вверх, прыгал со скалы на скалу, -- словом, всячески проявлял жизнь и деятельность, пока не убедился, что офицеры, стоявшие на шканцах, смотрят на меня в подзорные трубки.
They answered by pointing to the extreme westerly end of the island, whither I hastened and discovered their boat manned by half a dozen men.	Они ответили мне тем, что указали на крайний западный конец острова, куда я и поспешил, увидев лодку и в ней человек шесть экипажа.
It seems, as I was to learn afterward, the ship had been attracted by my pyramid and had altered its course to make closer examination of so strange a structure that was greater of height than the wild island on which it stood.	Как я впоследствии узнал, корабль привлекла моя пирамида, и он несколько изменил свой курс, чтобы ближе рассмотреть столь странную постройку, имевшую большую высоту, чем одинокий остров, на котором она стояла.
But the surf proved to be too great to permit the boat to land on my inhospitable shore.	Но прилив был слишком силен, чтобы лодка могла пристать к моему негостеприимному берегу.
After divers unsuccessful attempts they signalled me that they must return to the ship.	После нескольких безуспешных попыток матросы сигнализировали мне, что должны вернуться на корабль.
Conceive my despair at thus being unable to quit the desolate island.	Представьте себе мое отчаяние при невозможности покинуть пустынный остров!
I seized my oar (which I had long since determined to present to the Philadelphia Museum if ever I were preserved) and with it plunged headlong into the foaming surf.	Я схватил свое весло (которое давно уже решил пожертвовать Филадельфийскому музею, если когда-нибудь вырвусь из пустыни) и вместе с этим веслом очертя голову бросился в пену прибоя.
Such was my good fortune, and my strength and agility, that I gained the boat.	И так мне везло, так еще много оставалось во мне силы и гибкости, что я добрался до лодки!
I cannot refrain from telling here a curious incident.	Не могу не рассказать здесь любопытного случая.
The ship had by this time drifted so far away, that we were all of an hour in getting aboard.	Корабль к этому времени так далеко отнесло, что нам пришлось целый час плыть до него.
During this time I yielded to my propensities that had been baffled for eight long years, and begged of the second mate, who steered, a piece of tobacco to chew.	В течение этого часа я предался наклонностям, убитым во мне многими годами, и попросил у второго штурмана, сидевшего на руле, кусочек жевательного табаку.