Мгновения жизни отца народа

- Лаврентий, ты мне друг, а я простой мужик, ты знаешь, что я сдохну, но тебя не предам, но сейчас ты на это не смотри, ты мне скажи и не смотри, что я друг, скажи честно – меня правильно сняли? Неужто, Каганович лучше

меня?

- Ну, Никита, ну, прошу – не трави же ты себе душу! Ну, ты же сам

слушал Кузнецова, ну он же такие факты привел, что какое еще решение

могло быть. Но ты об этом забудь…

Однако Никита не дал Лаврентию закончить мысль:

- Во! Во!! Ты правильно сказал, Лаврентий! Это все эта сука-Кузнецов, это все эти курвы-ленинградцы. Он же, падлюка, все извратил!! У меня в

прошлом году засуха была – старики такой не помнят! Реки пересохли!! А

Кузнецов об этом, хоть словом, вспомнил?! Вроде я специально голод

организовал. Неужели у меня дела хуже, чем в других республиках? А? А что

он про них сказал? – передразнивая. - «Некоторые недостатки». А у Хрущева

на Украине, говорит, «полный развал». Падлюка!! – бьет кулаком по столу. -

Это у меня-то развал?! – Хрущев пылал негодованием. - А Вознесенский?!

«План – это закон». А то я без тебя, олуха из академии, этого не знаю! А

Жданов их покрывает! – и, несколько упокоившись, продолжил. - Я

товарища Сталина не виню – его рукой ленинградцы водят. Но, Лаврик, попомни мои слова – Кузнецов и Вознесенский – это падлюки. Ленинградцы

– это падлюки! Они и самого Жданова дурят, я чувствую!

335

Хрущев, конечно, кривил душой, на самом деле он в этот момент

глубоко ненавидел и Сталина, но, само собой, несравненно большую и

искреннюю злобу он испытывал к Кузнецову и Вознесенскому.

Берия просидел у Хрущева около двух часов, пытаясь успокоить друга, но потом все же засобирался. Никита провел его до входной двери.

- Спасибо, Лаврик, ты настоящий друг, - искренне признавался он. - А

остальные… - Хрущев обреченно махнул рукой. - То, как приеду, Микоян у

меня чуть не жил, а как в марте сняли – все, сейчас уже пять дней в Москве, а

он даже не звонит!

После ухода Берии, Хрущев долго, опираясь на дверь, стоял в

прихожей в пьяной задумчивости, но из комнаты вышла Нина Сергеевна с

неожиданным сообщением.

- Никита, тебе Кузнецов звонит.

Хрущев, мгновенно протрезвев, пошел в комнату и заговорил в трубку

очень приветливо. Нина Сергеевна, не закрыв плотно дверь, смогла

услышать.

- А, Алексей Александрович! Добрый вэчир… А какие у меня, у

безработного, дела. Протоколы Политбюро просмотрел – и свободен… На

рыбалку, говоришь? Завтра вечером?.. Почему же рыбкой не побаловаться, конечно, поеду, с довоенных времен на рыбалке не был.

Хрущев положил трубку, взгляд его стал злым, он не сдержался и вслух

задал естественный в данном случае вопрос.

- И что же это вам, падлюки, от меня надо? Да еще и без лишних ушей?

13 июня 1947 года,

кабинет министра МГБ Абакумова,

вечер

Утром следующего дня этот же вопрос – что Кузнецову надо от

Хрущёва - задал себе и теперь уже министр государственной безопасности

СССР В.С. Абакумов, прочитав расшифровку этого, подслушанного МГБ

телефонного разговора.

После разговора с Огольцовым и после того, как тогда ещё бывший

начальник СМЕРШ Абакумов съездил на дачу к секретарю ЦК Кузнецову и

убедил того в своей личной преданности, подтвердив ее очень ценным

подарком, Кузнецов немедленно организовал комиссию ЦК по проверки

работы министра МГБ Меркулова. В то время достаточное количество

высокопоставленных лиц в СССР погрязло в воровстве и, особенно, в

воровстве военных трофеев. Но Меркулов был честен. И тогда Кузнецов его

обвинил, якобы, в умышленном прекращение борьбы с троцкизмом во время

войны, и добился отстранения от должности с заменой Абакумовым.

Меркулов год отмывался от грязи, но на прежнюю должность его не вернули, назначив управляющим советским имуществом за рубежом. А Абакумов

остался министром государственной безопасности с практически вассальной

зависимостью от Кузнецова.

336

С одной стороны Абакумова это не сильно тяготило, поскольку

Кузнецов был алчным и покрывал алчность Абакумова. Этим надо было

пользоваться, и оставив имевшуюся у него 5-комнатную квартиру

брошенной жене, Абакумов приказал оборудовать себе новое гнездышко

получше в 300 м2. МГБ на это потратило 800 тысяч рублей и выселило из

отводимых под квартиру Абакумова помещений 16 семей числом 48 человек.

При этом, и при молодой жене Абакумов не бросил свои жеребячьи забавы в

московских салонах, таким образом, все у него было хорошо.

Но, с другой стороны, Абакумов был мужчиной самолюбивым и с

сильным характером, ему претила роль «шестерки» при Кузнецове и

Вознесенском - непереносима была их заносчивость и чуть ли не явное

презрение к нему этих академиков. Поэтому, узнав из подслушанного

телефонного разговора о тайной встрече Кузнецова с Хрущевым, Абакумов