Мгновения жизни отца народа

руководители нашего масштаба имеют все, а мы?! Нам нужна такая власть, которая приближала бы нас к цивилизованным странам. Хватит потрясений!

Нужно, наконец, зажить спокойной обеспеченной жизнью, нужно открыто

пользоваться благами, которые мы, как руководители государства должны

иметь. Да что об этом говорить, - Кузнецов презрительно и безнадежно

взмахнул рукой, – у нас, в СССР, слуга должен иметь только то, что

кремлевский хозяин разрешит. Вот мне Попков говорил, что у него, секретаря обкома и горкома, хозяина Ленинграда и Ленинградской области, -

Кузнецов усилил голос, чтобы показать, насколько велика эта должность, но, побоявшись, что глупый Хрущев его не поймет, уточнил, - по своим

масштабам, главы, можно сказать, какого-нибудь европейского государства, так вот, у Попкова всего каких–то жалких 15 костюмов!

- Так Попков и те, что есть, боится надевать, чтобы Сталину донос не

написали, - поддержал тему Вознесенский.

Хрущев, как и Сталин, как и Берия, был абсолютно равнодушен к

каким-то личным материальным благам и попросту презирал алчных людей.

Но его хитрость и сметка не позволяли делать скоропалительные выводы, поскольку опыт Хрущеву подсказывал, что животную жадность людей очень

легко использовать себе на пользу. Поэтому он не стал комментировать эти

устремления Кузнецова и Вознесенского, а попробовал выяснить, что они

хотят. Он уже понял, что эти мерзавцы задумали развалить Советский Союз, чтобы настроить лично себе дворцов, нахапать разных товаров – чтобы

удовлетворить свою алчность. Но Хрущев пока не понимал, как они

собираются это сделать.

- Что-то я не пойму, к чему вы ведете? Товарища Сталина, что ли, свергнуть? – поинтересовался он.

- Знаешь, мы тут одни и я тебе скажу откровенно: мы бы его свергли, но нас, к сожалению, народ не поймет, - заявил Кузнецов.

Хрущев усмехнулся, подумав в который раз, что умные люди алчными

не бывают, - вот и Кузнецов такой же идиот, как и те алчные людишки, которых ему доводилось встречать.

- Ну, положим, народ вы знаете плохо – народ понимает то, что ему в

газетах всякая там интеллигенция объясняет, - цинично не согласился

Никита. - А эту сраную интеллигенцию купить или запугать ничего не стоит: 339

и цена ей копейка, и труслива, как зайцы. Да и глупа она - ее и обдурить

легко. Но если не свергать Сталина, то, что же вы хотите? – Хрущев

действительно искренне недоумевал.

Вознесенский снисходительно усмехнулся.

- А тебе не кажется, Никита Сергеевич, что это несправедливо – во всех

республиках есть своя компартия, а у русских – нет. Вот мы и хотим создать

Российскую коммунистическую партию.

- И что это даст? Хрущев удивился еще больше.

Вознесенский, с плохо скрываемым превосходством, объяснил.

- А то, что мы, каждый в своей республике, будем самостоятельны, мы

в республиках будем хозяевами, а не Сталин, а Сталин останется почетным

председателем всех партий. А хочет народ считать его вождем – пусть

считает. Нам это в своих республиках мешать не будет – мы будем делать не

то, что Сталин скажет, а то, что сами захотим.

Хрущев задумчиво переводил взгляд с Вознесенского на Кузнецова и

размышлял. Он понял, что опрометчиво посчитал этих предателей глупцами, на самом деле эти негодяи задумали исключительно умную подлость, рассчитанную на

искреннюю глупость масс, связанную с

их

национальностью.

- Так-так-так…, - подытожил он. - А что, хлопчики, вы Уголовный

кодекс давно читали?

- Причем тут он? – недовольно сморщился Кузнецов

- А при том! – жестко ответил Никита. - То, что у русских нет

компартии, делает их коммунистами сразу всей ВКП(б). А в ВКП(б) именно

этих, российских коммунистов большинство, и именно они своими

решающими голосами сохраняют единство СССР. Если вы выделитесь в

свою компартию, то у ВКП(б), то есть, у СССР не останется ни одного

коммуниста – все будут по республикам. А что дальше? А дальше СССР

распадется как единое государство. Вы его сразу же растащите по

национальным хуторам, чтобы, - Хрущев явственно передразнил Кузнецова,

- «открыто пользоваться благами».

А в Уголовном кодексе есть статья 58, по которой за попытку развала

СССР полагается расстрел. Вот я вас и спросил, давно ли вы читали

Уголовный кодекс? И что будет, хлопчики, если я об этих ваших планах все

расскажу товарищу Сталину и Политбюро?

К удивлению Хрущева, ожидавшего, что он напугает заговорщиков

упоминанием о 58-й статье, Кузнецов совершенно спокойно и даже

презрительно ответил.

- Будет очная ставка меня и тебя при всех членах Политбюро. На этой

ставке я докажу, что ты клевещешь на меня за мой доклад по Украине, из-за

которого тебя сняли с должности. А Николай Алексеевич это подтвердит, -

кивнул Кузнецов в сторону Вознесенского. - Ну, а после этого с мест