Мгновения жизни отца народа

- Рано еще. Цветы вот надо полить, жара стоит…

Берия и Молотов вышли и спустились по ступенькам. Вдруг Берия

остановился и повернулся лицом к ветерку.

- А ветер-то к вечеру холодный! – заметил он.

Молотов тоже остановился и, почувствовав на лице температуру ветра, понял, о чем подумал Берия. Он повернулся и снова вошел в дом. Сидевший

в прихожей телохранитель встал и как бы невзначай закрыл собою проход.

- Товарищ…? – спросил Молотов.

- Старостин, - отрекомендовался телохранитель.

- Товарищ Старостин, товарищ Сталин сейчас разгорячен и вспотел, а

на улице начался холодный ветер. Если товарищ Сталин захочет пойти на

улицу цветы поливать, то вы его не пускайте.

Слушаюсь, товарищ Молотов! – ответил растерявшийся Старостин

За его спиной в коридоре появилась Матрена, вынесшая из столовой

поднос с грязной посудой.

- Сам пьет! Ей-ей, я его таким никогда не видела, - сообщила она с

круглыми глазами Старостину.

Тот растерялся еще больше. Вышел на крыльцо, тревожно подставил

ветру лицо, зашел в дом и запер на ключ входную дверь. Вынул ключ из

двери и обшарил взглядом прихожую в поисках места, куда его спрятать, затем сунул в карман, сел, снова встал, вставил ключ в скважину и с усилием

заклинил его в замке поворотом до отказа. Снова сел на свой стул. В

прихожую, покачиваясь, вошел Сталин в расстегнутом кителе, Старостин

встал и спиной заслонил входную дверь.

- Товарищ, Сталин, вам нельзя на улицу, простудитесь.

- Отойдите от двери! – скомандовал Сталин.

- Товарищ Сталин, ну нельзя вам…, - взмолился Старостин.

- Отойдите!!

365

Старостин отошел, Сталин, пошатываясь, подошел к двери и

попытался ее открыть, затем некоторое время безуспешно пробовал

повернуть ключ в замке.

- Откройте! – скомандовал он.

- Не буду!

- Откройте!!

- Не буду!

- Завтра передайте Власику – вы у меня больше не служите!

- Слушаюсь, товарищ Сталин!

Сталин повернулся и, пошатываясь, ушел внутрь дома.

5 сентября 1948 года,

«Ближняя» дача Сталина,

утро.

Сталин встал довольно рано, и Старостин, который уже собрал вещи, по шуму воды в ванной догадался, что Сталин уже умылся и ему можно

предлагать завтрак. Он тут же сообщил об этом Бутусовой.

Когда Матрена внесла завтрак, Сталин уже сидел за рабочим столом и

работал с документами. На столе между бумагами стояли пустая бутылка

«Боржоми» и стакан

- Доброе утро, товарищ Сталин!

- Доброе утро, Матрена!

- Товарищ Сталин, уберите тут бумаги, я поднос поставлю, - и после

того, как Сталин освободил от бумаг угол стола, Бутусова поставила поднос

и сообщила. - Тут вот кислое молочко, холодненькое.

Сталин залпом отпил половину стакана, вытер губы салфеткой:

- Вкусно!

- А у нас и рассол есть огуречный…, - но, увидев вопросительный

взгляд Сталина, Матрена тут же быстро поправилась. - Это я так сказала.

- Спасибо, не надо. Матрена, позови Старостина.

- Сейчас, - горестно пообещала Матрена, жалевшая Старостина и

надеявшаяся, что Сталин про вчерашнее забудет.

Вошел Старостин.

- Доброе утро, товарищ Сталин.

- Здравствуйте, товарищ Старостин, - ответил Сталин, не отрывая

взгляда от документа. - О чем вчера говорили – забудьте! Я не говорил, вы не

слышали. Отдыхайте и выходите на службу.

- Уже забыл, товарищ Сталин!

29 сентября 1948 года,

Москва, гостиница «Метрополь»,

вечер.

Накануне еврейского Нового года Голду Меир, жившую пока в

гостинице «Метрополь», посетили три члена Еврейского антифашистского

комитета СССР

366

- …Голда, вы просто не представляете себе, как евреи СССР

счастливы, обретя, наконец, историческую родину.

- Я этого не вижу, - сурово возразила Голда, - вы уверяете меня, что представляете евреев Советского Союза, а я читаю в «Правде» от 21

сентября слова о том, что, оказывается, государство Израиль не имеет

никакого отношения к евреям Советского Союза, что здесь нет еврейского

вопроса, и нужды в еврейском государстве не ощущается. Что государство

Израиль необходимо для евреев капиталистических стран, где процветает

антисемитизм, а в СССР антисемитизма нет. И вообще, не существует такого

понятия – «еврейский народ». Это, оказывается, смешно, так же, как если бы

кто-нибудь заявил, что люди с рыжими волосами или с определенной

формой носа должны считаться одним народом.

- Кого вы слушаете? Это же Илья Эренбург! Его даже немцы

называли комнатным евреем Сталина.

- Важно не то, что я его слушаю, важно то, что его слушают все

евреи Советского Союза. Его слушают, а не вас! – подчеркнула Голда.

- Голда, вы недооцениваете нашу силу.

- Мой папа, плотник, учил, что прежде, чем оценить, годятся ли

эти доски для шкафа, таки их нужно увидеть.

- Хорошо, Голда, вы это увидите. Сколько у нас дней до

еврейского Нового года?

Меир прикинула.

- Пять дней, он начнется вечером 4 октября.

- Вы пойдете в синагогу?