Мгновения жизни отца народа

сначала лететь к наземной станции воздушного наблюдения и оповещения, над которой пролетели эти немецкие самолеты. Станция на земле белыми

полотнищами выкладывает стрелку в том направлении, куда полетели

немцы. Наши истребители разворачиваются и тоже летят в том направлении.

Поскольку даже в лучшем случае проходит минут 20 от времени пролета

немецких самолетов до времени, когда эту стрелку увидят наши летчики, то

немцы уже находятся в 100-150 километрах от наших самолетов.

- Что за чушь ты рассказываешь! – раздражённо прервал Сталин. – У

нас в Ленинграде уже работают радары «Редут», способные обнаружить

немецкие самолёты на расстоянии в 100 километров и передать данные о них

нашим истребителям! Наши самолеты наводятся на самолеты противника по

командам, получаемым с земли по радио!

- Нет, товарищ Сталин, на наших истребителях нет радиостанций.

Сталин зло.

- На наших истребителях радиостанции стоят раньше, чем на каких-либо других истребителях мира!

- Стояли раньше. А перед войной, арестованный вместе с группой

Штерна бывший начальник ВВС Рычагов, приказал демонтировать со всех

советских истребителей радиостанции и сдать их на склады.

Сталин и Молотов с ужасом в голосе одновременно воскликнули.

- Что?!

- Это, к сожалению, факт.

- Как Рычагов это объяснил? – спросил Сталин.

- Сказал, что треск в наушниках отвлекает летчика от пилотирования.

Молотов бьет кулаком по столу.

- Мерзавец! Какой мерзавец! Расстрелять гада!

- Но почему молчали командиры истребительных полков и дивизий?

– спросил Сталин.

- Так если радиостанции не истребителе нет, то истребитель в воздухе

не управляем, а если он не управляем, то и командирам в воздухе нечего

делать. Если радиостанции поставить, то командиры вынуждены будут

летать в бой со своими полками и командовать ими в бою. Вот командиры

полков и не жалуются на отсутствие радиостанций.

- М-да… - Сталин встал и начал прохаживаться по кабинету, разминая ноющую ногу. - Кстати, дела этих предателей – Штерна, Рычагова, Мерецкова и прочих, - в какой стадии?

- Закончены, можно передавать в суд.

- Какой суд?! – покачал головой Сталин. - Как судить за измену

генералов, когда по всем фронтам генералы отступают?

- Трусость и халатность вместо измены, как Павлову, им не вменишь.

Они, в основном, до войны арестованы, войсками в боях не командовали, -

развёл руками Берия.

175

- Мы, Государственный комитет обороны сейчас высшая судебная

инстанции. Пусть Генеральный прокурор по их делу направит нам

представление с предложением наказания. Мы будем их судить, - предложил

Молотов.

- Товарищ Молотов прав, - подтвердил Сталин.

- У меня предложение. Все предатели изворачивались на следствии, и

только Мерецков и Ванников покаялись, похоже, искренне. Я в ГКО отвечаю

за производство оружия, боеприпасов и самолетов, а с кем мне увеличивать

это производство? У меня катастрофически не хватает квалифицированных

кадров. Я прошу помиловать Ванникова.

Сталин, подумав.

- И генералов тоже не хватает. Давайте помилуем и Мерецкова.

Молотов поморщился.

- Зачем?

- У Мерецкова опыт и обороны, и наступления на Карельском

перешейке, кроме того, четыре месяца был начальником Генштаба, - начал

пояснять полезность своего предложения Сталин, но Молотов его перебил

официальным голосом.

- Кстати, товарищ Сталин, хватит вам работать без начальника

Генштаба, Жуков – это кто угодно, но только не начальник Генштаба.

- Как сообщают партийные организации и Генштаба, и наркомата

обороны, - подтвердил Маленков, - Жуков органически ненавидит штабную

работу. Приводят пример: когда Генштаб обобщил опыт боев немцев во

Франции и принес этот анализ Жукову, то тот на этой работе написал: «Мне

это не нужно». Что это за начальник Генштаба, которому перед

надвигающейся войной с немцами не нужно было знать, как немцы накануне

разгромили Францию?

- Кого вместо Жукова? – задумался Сталин.

-. Маршала Шапошникова, - предложил Молотов.

- У него туберкулез, врачи бессильны.

- Лучше больной начальник Генштаба, чем никакого, - Молотов был

непреклонен.

13 августа,

Берлин,

вечер

В кабинет Гитлера входят Гальдер и Браухич.

- Мой фюрер, - начал Гальдер, расстелив на столе карту, - нам

предстоит принять непростое решение. С одной стороны, можно сказать, что

путь на Москву открыт и до нее осталось всего 300 километров. Гудериан и

ряд других генералов полагают, что нужно решительно наступать на

московском направлении, пока русские не перекрыли его резервами, которые

они сейчас, безусловно, собирают. С другой стороны, операция «Барбаросса»

проходит не по плану. Мы достигли выдающихся успехов в центре

Восточного фронта, но на флангах планируемые цели не достигнуты.

176

На северном фланге русские дрались очень неровно, многие их

дивизии начинали отходить или даже разбегаться при первых наших

выстрелах, но многие дрались отчаянно, стараясь контратаковать. Мы не