Мгновенная смерть

Кортес не преминул овладеть Малиналли под императорской мантией Моктесумы. Потом укутался поплотнее и уснул сладким сном. Малиналли несколько часов не могла сомкнуть глаз, смятенная величием покрывающей ее материи. Потом додумалась до того, что спать под королевскими мантиями ей предназначено судьбой, и уснула.

Второй день в Мексике у Эрнана Кортеса выдался долгим и — из-за всем в отряде вмененной обязанности ходить в доспехах — потным. Он размашисто обошел границы того, что ему представлялось уже эстремадурским или, на худой конец, кубинским городком, а его людям казалось рассадником змей и прочих гигантских гадов, который за каким-то рожном нужно было расчищать от бурелома. Капитан находился в гневливом расположении духа, и никто не смел спросить, зачем они основывают форт, вместо того чтобы дальше исследовать побережье.

Когда вырисовалась главная улица Богатого Города Святого Истинного Креста, а бараки для конкистадоров обзавелись сваями, капитан приказал возвести храм рядом с навесом, под которым ночевал. «Алтарная стена должна быть каменная, — сказал он, — чтобы Агилар мог служить как полагается». И пресек попытку бунта, повелев спустить с кораблей бочки пива, привезенные с Кубы. «Сегодня гуляем!» — постановил он.

Провианта оставалось дней на десять-двенадцать. Однако земля, на которую ступили конкистадоры, отличалась такой щедростью, что можно было расходовать еще не нажитое. Для пира Малиналли раздобыла в Чальчикуэйекане крупных креветок, а также двух индианок, чтоб пекли тортильи[106], и кукурузно-шоколадного киселя.

Вечером Кортес спросил, как она умудрилась все это достать, а она через Агилара подала ему идею, изменившую мир: «Я сказала, что мы пришли свергнуть жестокого императора, что с нашими конями и их стрелами нам не составит труда сбросить ярмо ацтеков».

На третий день в Мексике Кортес даже не взглянул на строившуюся церковь: с утра до ночи говорил через своих толмачей с местными жителями. Обошел селение, посмотрел посадки и отобедал с касиком. Тот предложил прислать людей на стройку храма. Кортес и Агилар сошлись на том, что это искреннее предложение свидетельствует о тяге первых веракрусцев к истинной вере, хотя касик в обмен на рабочую силу очень просил убрать подальше коней и привязать собак.

Вечером Кортес застал отряд в скверном настроении. Благодаря индейцам, они, не слишком напрягаясь, продвинулись в работе, но нездоровый климат делал свое подлое дело: двое солдат слегли с лихорадкой, а одного пса живьем сожрали насекомые. «Кто следующий, капитан?» — вопросил Альваро де Кампос.

Капитан выкатил им еще пива и забрался с Малиналли в свою халупу. Она попросила вынуть мантию из гамака и повесить меж столбов навеса, уже окрещенного Капитанством. Не то чтобы ей хотелось украсить их жилище — просто так ее хозяин, по крайней мере, перестанет пачкать ценную вещь слюной и семенем. Он пожал плечами, разрешил поступать, как ей вздумается, но в мантию все же завернулся. Она поняла, что выиграла спор — их отношения начинали походить на брак.

Утром она повесила мантию, как только Кортес ушел работать с остальными на строительстве часовни. Его присутствие лишь отчасти смягчило возмущенных людей: недовольный испанец недоволен всем на свете. Вечером, когда откупорили очередной бочонок пива, Кортес спросил у солдата по имени Альберто Каро: «Как думаешь, взбунтуются они, если попрошу и портал сделать каменным?» — «Пиво-то не вечное», — благоразумно ответил Альберто Каро. «Бедняга Агилар не служил в настоящем храме с тех пор, как его схватили чонтали, — разве мы не должны его поощрить?» — «По мне так, Агилар может катиться обратно в сельву». — «Зато так у вас хоть занятие какое-то будет». — «На кой нам занятие, капитан? Нам бы сесть на корабли и плыть дальше». Кортес пожал плечами и сказал: «Завтра придумаю — на кой».

Зато Малиналли в Капитанстве лучилась радостью. Пока все занимались часовней, Агилар быстренько окрестил ее в кустах, дал христианское имя Марина и снабдил импровизированным, но не менее от этого подлинным свидетельством о крещении, которое она и предъявила хозяину. «Какая еще донья Марина?!!» — вскипел Кортес. И вызвал Агилара.

Тот пояснил, что девица, до того как стать личной Кортесовой сучкой, была принцессой, а королевская кровь есть королевская кровь, и коль уж теперь Малиналли крещена, ей негоже оставаться рабыней, хотя сожительствовать им можно. «Как это?» — хмуро спросил Кортес. «Можешь взять ее с собой на Кубу, и жена твоя ничего не сделает — все законно». — «А ты с нами поедешь?» — «Боже упаси, я лучше к себе на Юкатан». — «А благодарственный молебен отслужишь в этой горе-часовне, которую мои криворукие строят?» — «А за что благодарим-то?» — «Вот только не надо». — «Надо или не надо — я сделаю, как тебе нужно».