Мясо с кровью

Ричмен намекает, что скверный характер и распущенные нравы непосредственно привели к случившемуся в Новом Орлеане. Во-первых, утверждает он, местные жители слишком любили еду. И это говорит человек, который в течение нескольких десятков лет зарабатывал деньги, набивая свою ненасытную утробу, а затем описывая ощущения в надежде нас заинтересовать. И нам действительно было интересно. Чудовищное лицемерие со стороны Ричмена утверждать, что мы, возможно, слишком много думаем о еде.

«На первый взгляд, нет ничего страшного, если цивилизация сосредоточена на еде, но нельзя же вечно потакать своим прихотям. В стране, которая предается чревоугодию, народ слишком тучен, чтобы противостоять захватчикам».

Может быть, я вижу лишь то, что хочу видеть, но, по-моему, Ричмен имеет в виду следующее: «Если бы эти толстые придурки отказались от десерта, они бы смогли убежать от наводнения».

Обвинив жертв стихии в чревоугодии, которое, по его мнению, проистекает от безбожного, аморального поведения, Ричмен называет «Катрину» и последовавшие за ураганом хаос и общественное пренебрежение чем-то вроде божественного возмездия, наказанием за распутство. Не успокоившись на том, он задается вопросом, была ли вообще хороша местная еда? Существовала ли знаменитая новоорлеанская, креольская кухня (да и сами креолы, если на то пошло)? После наводнения Новый Орлеан, разумеется, утратил всякий интерес — но, возможно, он никогда не стоил внимания?

«Утверждают, что креолы живут в Новом Орлеане и его окрестностях. Я никогда их не встречал и полагаю, что это — мифический народ, вроде лепреконов. Напрасно вы думаете, что сможете в наши дни отведать подлинное креольское блюдо…»

Что, черт побери, означает «подлинное»? Креолы, по определению, — это культура (и кухня в том числе), с самого начала переживающая медленные, но непрерывные изменения. Она возникла в результате постепенного и естественного слияния; точно так же сингапурские и малайские ароматы и ингредиенты меняются с ростом количества смешанных браков. Слово «подлинный» — и Ричмен, безусловно, в курсе — не имеет никакого смысла, когда речь идет, допустим, об индийском карри или бразильском фейджоада. Когда блюдо было «подлинным»? Для кого?

Но звучит красиво и внушительно, не так ли?

Вскоре после «Катрины» шеф-повар Дональд Линк из ресторана Herbsaint — один из первых рестораторов, вернувшихся в город, едва успела схлынуть вода — осмотрел развалины своего заведения… и открыл новое. Героически, вопреки шансам на успех. Он принял на работу всех, кого смог найти, набрал волонтеров и принялся готовить еду прямо на улице, весьма своевременно возвестив миру, что Новый Орлеан жив и что туда стоит вернуться. А Ричмен предпочел бросить свой новоорлеанский бизнес.

Я посетил Новый Орлеан спустя год после выхода статьи Ричмена. Город все еще боролся за жизнь. Обширные залы в Antoine, любимом ресторане Французского квартала, были почти пусты, но тем не менее в ресторане оставался почти полный штат, владельцы не хотели увольнять людей, проработавших у них десятки лет. Мои собеседники начинали плакать, вспоминая друзей и соседей, павших жертвами наводнения. Новый Орлеан переживал коллективный нервный срыв, жители были потрясены до глубины души — сначала катастрофой, а затем последовавшим предательством. Как могла страна, их родина, допустить такое? Отчего им предоставили сидеть, сгрудившись, словно скот, в грязи и дерьме, отчего тела погибших бросили без погребения? И все это день за днем, на глазах у целого мира.

При виде подобного зрелища даже самый жестокосердый журналист должен задаться вопросом: «Следует ли пинать поверженных?» Ричмен, в конце концов, не разоблачал иранский ядерный заговор. Он писал о ресторанах. О городе, который существовал преимущественно благодаря сфере услуг. Он выбрал подходящий момент — нанес удар сразу после наводнения, у которого не нашлось аналогов в истории Америки. И писал он не для Washington Post, а для журнала, в котором речь обычно шла о галстуках, запонках и модных брюках.

Но не важно. Правду нужно рассказать. Алан Ричмен знает, что такое «подлинная креольская кухня». И он, черт возьми, хочет, чтобы вы тоже знали.

Уже одного этого достаточно, чтобы поздравить его как финалиста конкурса «Придурок года», но есть еще и «ресторанные заповеди» Ричмена, в которых он властно (или скорее остроумно) перечисляет вещи, которые лично он считает недопустимыми. Рестораны, которые рассчитывают сохранять его благорасположение, должны следовать предписаниям. Кулинарные критики, особенно известные, вроде Ричмена, любят писать такие статьи. Им, несомненно, станет проще жить, если они заблаговременно сообщат жертвам свои предпочтения.

Девятнадцатая заповедь Ричмена гласит: