Мятеж номенклатуры. Москва 1991-1993. Книга 1

Вот несколько картинок с натуры. С какой неподражаемой гневливостью на лице выступал Президент Ельцин! Если он улыбался, то его состояние лица можно было определить лишь скользким словом «осклабился». Как самозабвенно занимался красивым, но бессмысленным политическим пинг-понгом его временный любимец Е. Гайдар! Он смел учить других, как им жить, не имея никакой способности к оценке собственных поступков, и получил в конце концов точную и всеобъемлющую оценку своей личности: «щенок». С каким пафосом другой президентский любимец с трупоподобным лицом Г.Бурбулис воздевал свой кулачок и провозглашал жизнеутверждающие лозунги! Этому теоретику "научного коммунизма" на практике довелось доказать, что цели и средства политики можно тасовать, как карточную колоду, и играть ими, как краплеными картами. Как весело барахтались в проруби жирные моржи — Попов с Лужковым! Ледяная вода не охлаждала их мании разрушительства.

Не станем ли мы в скором времени препарировать биографии, речи, повадки ведущих российских политиков образца 1990–1993 гг., отыскивая в них подтверждение безумия этих политиков и причины наших несчастий, как это сделано с биографиями и речами Сталина и Гитлера?

Снова предоставим слово Фромму: "Нередко демагог, стоящий по эту сторону границы, за которой уже начинается психоз, спасает себя от безумия, заставляя считать «нормальными» те идеи, которые еще вчера расценивались как бред."

Разве, например, не безумием был беловежский сговор, разваливший СССР лишь ради того, чтобы ссадить Горбачева с президентского кресла? Вот так, из одной только мести за интеллектуальное превосходство, решиться взрезать вены единому экономическому пространству?! Это доступно только безумцам, возомнившим себя политическими гениями. Ельцин в своей книге пишет, что трудные решения надо принимать легко. Не иначе как после бани?

Ельцин в своих "Записках президента" пишет еще и так: "В отличие от большинства демократов, я догадался, что угроза диктатуры исходит не только из окружения «Горби», но и от него самого. А это уже было по-настоящему страшно." Испугавшийся либо застывает в ступоре, либо очертя голову хватается за первое попавшееся решение. Так было и с Ельциным: под руку ему попалось нечто знакомое из номенклатурной биографии — разрушительный удар, сметающий все, смешивающий все фигуры и глушащий партнера по политической многоходовке ударом по голове.

Да, завирально-либеральными идеями нас смутили и заставили на короткое время обезуметь, предоставив власть потенциальным обитателям психбольницы. Они развернулись и воспрянули духом, кое-кто из них даже от расстрела парламента испытал "эстетическое удовлетворение".

Рецепт от безумия общества — презрение к безумной, бездуховной, бессовестной власти. Презрение к разглагольствующим о нравственности лакеям режима, прибравшим к рукам привилегии КПСС, к трусливым «центристам», вспомнившим практику "колебания вместе с линией", к лживым газетам, соревнующимся в разрушении нравственности, к навсегда испуганным прокурорам и судьям, потеющим над оправданиями беззакония, к "деятелям культуры", с печальной нотой в голосе рассуждающим о неизбежности издевательств над народом России…

С собственным безумием мы справимся, если не позволим ИМ разрушить Российское государство. Пока существует Россия, не все еще безнадежно.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШИЗОФРЕНИЯ

Каждого из нас фактически подвергают своего рода тестированию: достаточно ли мы безвольны, окончательно ли выжили из ума, готовы ли притвориться умалишенными и тем уберечь собственную шкуру? Мы проходим тест по экономике, в котором ответы заранее подсказаны, а свидетельством сумасшествия будет совпадение всех ответов с подсказками. Ведь именно техническая сторона реформ — это нагромождение никем не доказанных (а чаще всего давно опровергнутых) тезисов.

Говорят, мы строим рыночную экономику (как когда-то строили коммунизм). Рынок — это в том смысле, что ОНИ (кто делает реформу) хотят жить по западным стандартам. Для остальных фабрикуется миф о Свободе: свободные цены, свободная конкуренция, свобода торговли… Осталось только согласиться, выдать аванс доверия тем, кому кажется, что он знает, как и что нужно делать для воплощения идеи Свободы, и все покатится само собой к благоденствию и изобилию.

Считающий себя корифеем рыночной экономики К. Боровой (см. главу "Российские наполеончики") следующим образом пропел гимн свободе в своей книжке: "Только по-настоящему свободные люди способны создать общественный договор, где каждый свободен в отдельности, действительно свободен. И самое ценное в таком договоре — свобода одного человека. Именно такая свобода — высшее благо и единственная цель существования людей".