Мятеж номенклатуры. Москва 1991-1993. Книга 1

Такое понимание свободы противоречит не только всей культурной традиции России, предполагающей своеобразный сплав личной свободы и ответственности перед обществом и государством, но и всей истории человечества. Последняя показывает, что именно жертвенностью подвижников и самоотречением героев рождались и выстаивали под напором стихий и завоевательных набегов государства, способные хранить, усваивать и расширять культурное наследие человечества.

Западные мыслители совершенно иначе ставят вопрос о свободе, подчеркивая все время, что оборотной медалью свободы всегда является ответственность. "Либералы говорят о необходимости максимального использования потенциала конкуренции для координации деятельности, а не призывают пускать все на самотек", — пишет классик западной либеральной мысли Ф. Хайек. Он в то же время отмечает ограниченность сферы конкуренции в экономике и независимость расцвета духовной и культурной среды от степени демократичности политического режима.

А вот что говорил русский мудрец с язвительными наклонностями М. Е. Салтыков-Щедрин (Собр. соч., т. 9, с. 148): "Свобода, как принцип, действительно признается всеми, и все партии охотно пишут его на своем знамени, потому что привлекательность его освящена преданием. Но те же партии очень хорошо понимают и его растяжимость и знают, что он ровно ни к чему не обязывает. Свобода в этих случаях принимается как нечто отвлеченное, совершенно независимое от того содержания, которым она наполняется. В этом смысле ее допускают действительно очень охотно. Но как только содержание начинает идти в разрез с господствующими мнениями и предрассудками, никому не кажется ни предосудительным, ни нелогичным противодействовать ему не только путем доказательств и опровержений (против чего невозможно и протестовать), но и путем самой простой травли. Самый принцип свободы при этом представляется нетронутым, ибо он заслоняется тем содержанием, которое его наполняет кажется, что попирается в этом случае не свобода, а то учение, которое благодаря ей увидело свет и которое в данную минуту почему-либо считается неблаговременным."

Исторический опыт предупреждает: повторять «демократия», «свобода», «правда», «согласие» бессмысленно. Жонглирование понятиями без раскрытия их смысла в реальных условиях, сложившихся здесь и сейчас, именно для того и придумано, чтобы "наводить тень на плетень". Пока мы будем играть в бирюльки, номенклатура окончательно монополизирует рыночные механизмы. ОНИ обеспечат себе экономическую свободу, а МЫ сами напялим себе на шею ярмо, упиваясь своей просвещенностью по части экономических доктрин.

Вот слова Наполеона, которые Иван Бунин не случайно приводит в своих дневниках: "Что сделало революцию? Честолюбие. Что положило ей конец? Тоже честолюбие. И каким прекрасным предлогом дурачить толпу была для нас всех свобода!". Дурачить толпу продолжают и сейчас.

Для того, чтобы очнуться от гипнотических чар ельциноидных «мальчиков», начитавшихся экономических букварей до размягчения мозгов, стоит привести также несколько цитат от столпов западной экономической мысли и понять, что этими чарами нас стремились не убедить, а попросту надуть. Продолжим наши примеры, опирающиеся на радикал-либеральные авторитеты и показывающие, насколько далеко зашло всенародное надувательство.

Крупнейший финансист, общественный деятель и большой друг российских либералов Джордж Сорос в своей книжке "Советская система: к открытому обществу" определяет коренным недостатком в представлении о свободной рыночной системе убеждение в том, что если системе не мешать, то она сама прекрасно справится со всеми проблемами. Сорос, сделав Россию полигоном для своих гуманитарных инициатив, сумасшедшим не сделался. Он понимал (и использовал это понимание), что само по себе преследование частного интереса не приводит к созданию жизнеспособных систем, а принцип выживания сильнейшего оставил все свои положительные качества еще в XIX-м веке. Наши радикал-либералы этого понять не смогли. Российская и американская номенклатура за это им весьма благодарны.

Словами другого авторитета образованной публики — Генри Форда — можно прокомментировать результативность сегодняшних российских реформ в создании инфраструктуры рынка: "Спекуляция с готовыми продуктами не имеет ничего общего с бизнесом — она означает не больше и не меньше, как более пристойный вид воровства, не поддающийся искоренению путем законодательства". Именно такое воровство нам преподнесли как замечательный успех политики Ельцина-Гайдара.