Мятежная дочь Рима

Оставаясь в крепости, Валерия занималась тем, что ткала материю в любимую варварами клетку или обменивалась с женщинами какими-то рецептами. А по вечерам с замиранием сердца слушала сказания об их богах и героях, а потом сама рассказывала им о Геракле и Улиссе и о суде Юпитера-громовержца.

Накануне праздника урожая скот согнали с высокогорных пастбищ и разместили в теплом зимнем хлеву. Собранные овощи заготовили впрок, засушили и замариновали, мясо засолили. Фрукты сложили в громадные бочки. Пиво нового урожая бродило в чанах, распространяя крепкий, терпкий аромат солода и ячменя. Ночи стали длиннее, дни короче, начались заморозки, и подули промозглые, злые ветра. С деревьев с печальным шорохом начали облетать листья. Дыхание зимы чувствовалось здесь куда сильнее, чем в ее родной Италии, и Валерия все чаще гадала, когда же ее наконец найдут и найдут ли вообще. И вот наступил Самайн — конец осени и начало зимы, тот единственный день в году, когда мертвые, восстав из своих могил, возвращаются на землю, а повелительницы фей выбираются из курганов, чтобы потанцевать, — клан готовился встретить Новый год.

И ее избрали, чтобы сыграть на этом празднике главную роль.

По приказу Кэлина все женщины клана украсили себя кисточкой какого-то определенного цвета. Бриса научила Валерию, как связать затейливый узор из ниток ярко-кобальтового и изысканного шафранового цвета. Пока они занимались рукоделием, римлянка призналась себе, что если она еще пленница, то теперь уже чисто формально — она могла оседлать лошадь и отправиться в любом направлении, даже не загадывая, куда едет. Правда, она по-прежнему не представляла себе, где остался Адрианов вал. Однако кое-что изменилось — Марк, по-видимому, оставил попытки разыскать ее, и теперь, когда ее интерес к Ардену рос с каждым днем, снедавшее ее нетерпение мало-помалу угасло.

Что удивительнее всего, она даже кое-чему смогла научиться у этих варваров!

А мысли о человеке, похитившем ее, сильнее прежнего смущали ее покой.

Сплетенная ею кисточка вместе со всеми остальными отправилась в плетеную корзинку.

За три ночи до Самайна Кэлин стоял перед собравшимися членами клана — он явился выбрать женщину, которая должна будет сыграть на празднике роль доброй и ужасной Морриган. И выбор его пал на Валерию.

По толпе кельтов пробежал смущенный ропот. Кое-кто понимающе перемигивался.

— Но ведь она даже не верит в нее, как она может представлять на празднике Морриган?! — вскипела Аса.

— Точно! И как это римлянка может играть роль богини кельтов? — присоединился к ней Лука.

Кэлин с видом судьи слушал их возражения. Валерия притихла, сама придя в ужас от того, что выбор пал на нее, — сама-то она рассчитывала отыскать укромный уголок и, забившись туда, наблюдать за варварским праздником. И почему судьбе было угодно, что бы рука жреца вытащила именно ее кисточку?! Она украдкой бросила взгляд на свою рабыню. К ее удивлению, та немедленно отвела глаза в сторону.

— Это сама богиня направила мою руку, — заявил наконец Кэлин. — В этом году по одной ей ведомой причине Морриган пожелала, чтобы ее танцевала римлянка.

Ловушка захлопнулась! Валерия сжалась, точно напуганный зверек. Эта новая честь пугала ее до дрожи в коленках. Не хватало еще опозориться на этом языческом празднике, с ужасом думала она. В лучшем случае она наживет себе новых врагов, а их у нее и так хватает.

Бриса попыталась успокоить ее:

— Морриган поможет тебе, вот увидишь. Думаю, она решила оказать тебе честь в награду за то, что ты расправилась с вепрем.

— А ты скажешь мне, что я должна делать?

— Спроси богиню!

— Но я спрашиваю тебя!

— Успокойся же! Я приду к тебе накануне праздника и все объясню. И ты сама увидишь, как все просто.

Как и обещала, Бриса явилась вечером — как раз когда Валерия, сидя перед большим зеркалом из полированной бронзы, нервным движением расчесывала свои густые черные волосы.

— Я не хочу танцевать эту роль, Бриса.

— Но Кэлин верит, что на тебе лежит отблеск древней магии. Как сказала Аса: «Как все-таки странно, что выбор богини пал именно на нее!» Может, она хочет, чтобы ты угадала будущее Каледонии — если, конечно, тебе суждено когда-нибудь вернуться и вновь увидеть этот свой Адрианов вал.

— Конечно, я вернусь! И скоро! Я должна!

— А ты действительно хочешь этого?

Теперь Валерия уже и сама не знала, что ответить. Слов нет, Тиранен сильно проигрывал по сравнению даже с крепостью, где командовал Марк: в комнатах стоял лютый холод, внутренний двор утопал в грязи, отхожее место представляло собой просто яму, вырытую в земле, еда была самая простая, а разговоры живущих здесь людей не блистали остроумием и не отличались ученостью. Ей многого не хватало. И однако, тут, вдали от условностей, отравлявших ей прежнюю жизнь, она впервые почувствовала себя свободной. Даже при том, что по-прежнему оставалась пленницей. Женщины здесь не чувствовали себя низшими существами. Все здесь было много проще — и дружба, и жизнь с ее простыми радостями. Ей почти не о чем было тревожиться. И все же это был не ее мир. Или все-таки ее?