Мятежная клетка. Рак, эволюция и новая наука о жизни

Однако многие из этих генов не являются подходящими мишенями для разработки лекарств либо потому, что они нужны здоровым клеткам, либо потому, что белки, которые они кодируют, не имеют молекулярных укромных уголков и трещин, которые создавали бы для препаратов хорошие «карманы». Тем не менее, даже если не принимать во внимание особо сложные мишени, команда все же нашла 600 многообещающих направлений, большинство из которых не вписывается в обычный молекулярный репертуар «Я тоже».

Использование таких технологий, как CRISPR, а также применение органоидов и микрожидкостных чипов для определения новых мишеней и комбинаций лекарств, которые точечно ориентированы на молекулярные дефекты в опухолях, обещают прецизионной медицине хорошие перспективы. Однако, хотя идея идеального химического коктейля, составленного на основе генетической структуры каждого отдельного рака, очень привлекательна, человеческое тело может выдержать не так уж много химии.

Комбинированная ВИЧ-терапия работает потому, что молекулы вируса, которые позволяют ему реплицироваться и распространяться, значительно отличаются от таковых в клетках человека. Это означает, что специфические для вируса препараты могут переноситься в относительно высоких дозах, не нанося попутно большого ущерба организму пациента. (Разработчики лекарств используют в этой связи особый термин, рассуждая о «широком терапевтическом окне».) Но поскольку рак зарождается в наших собственных клетках, всегда велик шанс того, что наведение прицела на мутировавшие молекулы в опухоли может повлиять и на здоровые ткани. Смешайте достаточно много разных препаратов, и «терапевтическое окно» захлопнется.

Последнее серьезное препятствие – скорее нормативное, чем научное. Сейчас для получения одобрения большинство новых противораковых лекарств сначала должны доказать в клинических испытаниях собственную эффективность в качестве самостоятельного агента. Однако такой подход быстро теряет смысл с учетом того, насколько стремительно может развиться резистентность к одному или даже двум методам лечения. Еще труднее найти путь для комбинации из нескольких новых препаратов, которые предназначены для того, чтобы действовать совместно, а не по отдельности. Но даже в подобном случае – с учетом того, что время идет, мутационные перетасовки в любой популяции раковых клеток не прекращаются, а лечение оказывает избирательное давление, – по-прежнему остается шанс на то, что в опухоли останется несколько отчаянных выживших клеток.

Так как же нам перейти от тактики «ударь крота» к чему-то иному? Возможно, решение состоит не в том, чтобы выбирать в качестве мишеней конкретные мутации и неизбежно появляющиеся резистентные клетки, а в том, чтобы отступить на шаг и присмотреться к общему мутационному ландшафту внутри рака – в поисках подсказок, как лучше преодолеть возникшие сложности.

Знакомьтесь: Это Джош

Если говорить о наследственных мутациях, то у Джоша Барнфазера есть одна плохая. Он страдает от пигментной ксеродермы (Xeroderma pigmentosum) – заболевания, вызванного дефектом в кодирующем гене, который должен устранять повреждения от ультрафиолетового излучения. Это делает его кожу чрезвычайно чувствительной к солнечному свету, и поэтому он не может выходить на улицу без солнцезащитного крема, длинных рукавов и огромного черного защитного головного убора, который напоминает нечто среднее между шлемом легионера и шляпой пчеловода. Несмотря на крайние меры предосторожности, его лицо испещрено коричневыми пятнами, оставленными ультрафиолетовым излучением; у него было больше раковых заболеваний кожи, чем он способен припомнить: не менее десяти за тридцать лет его жизни на нашей планете. Все они успешно устранялись хирургическим путем.

Но в начале 2017 года у него обнаружили что-то новое – и явно ужасное. Раковая опухоль того типа, который называется ангиосаркомой, росла прямо над его левым глазом и отнюдь не собиралась сдаваться. Когда ее удалили, а над бровью появилась складка пересаженной кожи, было уже слишком поздно. Через несколько месяцев Джош заметил опухоль на челюсти: рак захватывал его лимфатические узлы. Химиотерапия, лучевая терапия и таргетная терапия сдерживали болезнь, но к ноябрю 2018 года рак уже затронул легкие, печень и слизистую оболочку вокруг сердца. Дыхание давалось ему с трудом, а врачи думали, что он будет счастливцем, если доживет хотя бы до Рождества.

Он еще не встретил женщину, которая спасла ему жизнь.

В город приезжает Circos [61]

Клинический генетик Серена Ник-Зайнал занялась онкологическими исследованиями не из-за какой-то особой страсти к поиску волшебного лекарства, а из интереса к технологическим новинкам. Ее завораживало секвенирование нового поколения – революционная технология считывания ДНК, которая наконец позволила анализировать десятки, сотни или даже тысячи полных геномов рака быстро и дешево.