Мятежная

Штаб-квартира Альтруизма — простое прямоугольное бетонное здание, такое же, как все остальные в районе. Но, когда я открываю дверь, меня встречают знакомые деревянные полы и ряды скамеек, расставленных по периметру. В центре зала — потолочное окно, свет из которого рисует оранжевый квадрат на полу. Единственное украшение помещения.

Я сажусь на скамью, которую раньше занимала моя семья. Я обычно была рядом с отцом, а Калеб — с матерью. Теперь я осталась одна. Последняя из Прайоров.

— Хорошо здесь, правда?

Входит Маркус и присаживается напротив меня. Кладет руки на колени. Нас разделяет пятно солнечного света.

У него на челюсти большой синяк — отметина от удара Тобиаса. Волосы подстрижены.

— Хорошо, — отвечаю я, выпрямляясь. — А что ты здесь делаешь?

— Просто увидел, куда ты заглянула, — отвечает он, внимательно глядя на ногти. — И захотел поговорить с тобой насчет информации, которую выкрала Джанин Мэтьюз.

— А если ты опоздал? Если я уже узнала, что она собой представляет?

Маркус прищуривается. Намного более ядовитый взгляд, чем получается у Тобиаса, хотя он и унаследовал глаза отца.

— Скорее всего, нет.

— Откуда тебе знать?

— Я видел, что случается с людьми, когда они узнают истину. Они выглядят так, будто забыли обо всем, что искали и чего добивались. Просто ходят и пытаются вспомнить, чего же они хотели.

У меня по спине пробегает холодок, потом на всей коже появляются мурашки.

— Ради этого Джанин решила убить половину фракции, так что информация должна быть чрезвычайно важной, — говорю я после паузы. Я осведомлена еще кое о чем.

«Предполагаешь, это касается лишь тебя и твоего ненормального мозга? Ошибаешься», — я вспомнила слова Джанин, сказанные перед тем, как я на нее набросилась.

Значит, информация связана с дивергентами. Поэтому она пыталась создать симуляции, действующие на меня.

— Она имеет отношение к дивергентам, — вырывается у меня. — И к тому, что происходит за пределами ограды.

— Это не одно и то же.

— Теперь ты хочешь, чтобы я попрыгала под твою дудку?

— Я пришел сюда не ради споров и не ради самоутверждения. Нет, я не собираюсь тебе ничего рассказывать, но не потому, что не хочу. Я не представляю, как тебе объяснить. Тебе придется увидеть все самой.

Он говорит, а я замечаю, что солнечный свет стал больше оранжевым, чем желтым. Тени на его лице становятся глубже.

— Думаю, Тобиас прав, — вставляю я. — Тебе нравится быть единственным, кто знает все. Приятно, что я пока не понимаю. Это придает тебе чувство собственной важности. Поэтому ты мне и не рассказываешь, а не потому, что это неописуемо.

— Неправда.

— С чего бы так?

Маркус глядит на меня, я молча встречаю его взгляд.

— За неделю до нападения лидеры Альтруизма решили, что пришло время раскрыть информацию из файла. Всем в городе. Наметили дату, через неделю после того дня, когда произошла атака. И мы не смогли выполнить нашу задачу.

— Она не хотела, но почему? Откуда она вообще была в курсе насчет информации? По твоим словам получается, что всезнайки лишь лидеры Альтруизма.

— Мы не отсюда, Беатрис. Нас поместили сюда с определенной целью. Достаточно давно альтруистам пришлось обратиться к эрудитам за помощью, но со временем все пошло наперекосяк из-за Джанин. Она не хотела осуществить то, что мы должны были сделать. И теперь готова пойти даже на убийства.

Поместили.

Мой мозг будто вспухает от новых сведений. Я хватаюсь за край скамьи.

— Что мы должны были сделать? — еле слышно, почти шепотом, спрашиваю я.

— Я сказал достаточно, и ты убедилась — я не лжец. А до остального, я действительно думаю, что не смогу адекватно объяснить. Могу только сказать еще раз, ситуация — ужасная.

Внезапно я понимаю, в чем проблема. Бесфракционники не только убьют главарей Эрудиции. Они уничтожат информацию. Сровняют с землей все живое.

Я никогда не считала нынешний план хорошим, но верила, что мы сможем выжить, поскольку эрудиты знают, в чем заключается секретная информация, даже если сама она будет стерта из файла. Но получается, что даже самые образованные эрудиты толком ничего не знают.

— Если я помогу тебе, то предам Тобиаса. И потеряю его, — я судорожно сглатываю. — Следовательно, ты должен предоставить мне вескую причину.

— Другую, помимо блага всего общества? — с отвращением морща нос, спрашивает Маркус. — Тебе еще недостаточно?

— Наше общество на куски разлетелось.

Маркус вздыхает.

— Твои родители погибли ради тебя, это правда. Но причина, по которой твоя мать была ночью в штаб-квартире Альтруизма, когда тебя едва не казнили, — другая. Она пыталась спасти файл от Джанин. Когда услышала, что тебе грозит гибель, ринулась к тебе. И оставила файл у Джанин.

— Не говорила она мне такого! — с жаром отвечаю я.

— Она солгала. Потому, что должна была. Беатрис, суть в том… твоя мать наверняка понимала, что не выберется живой из района Альтруизма, но хотела попытаться. Ради этих данных она была готова умереть.