Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре

О характере Ленина сказано так много и хорошего, и плохого, что, кажется, на этом поле делать уже нечего. Впрочем, есть любопытная легенда, затрагивающая истоки его непримиримости и даже жестокости по отношению ко всему, что не касается главного дела его жизни — революции. Вслушаемся повнимательнее в эту легенду. Она поучительна. Мать Надежды Константиновны Крупской умерла, когда они, все втроём, жили в Швейцарии. Однажды Крупская, смертельно уставшая от бессонных ночей у постели больной матери, попросила Ленина, что-то писавшего тут же за столом, разбудить её, если матери потребуется помощь. И ушла спать. На следующее утро, проснувшись, она, к ужасу своему, увидела, что мать уже умерла, а Ленин всё ещё продолжал работать. Надежда Константиновна потребовала объяснений. И услышала в ответ: «Ты просила тебя разбудить, если матери потребуется помощь. Она умерла. Твоя помощь ей не нужна».

Правда, если верить одному анекдоту, к своей матери он относился иначе. В разговоре с английским фантастом Гербертом Уэллсом он искренне сокрушался, что мать всего один год не дожила до революции. «Уж лучше бы я не дожил», — слезливо говорил он. Уэллс с ним соглашался. По смыслу это очень близко к другому анекдоту. «Я Ленина живым видел». — «А я — в гробу».

Обыгрывание фольклором тех или иных черт ленинского характера стало традиционным. Сидит Ленин со стаканом чая и откусывает кусок сахара. Входит Дзержинский. «А почему вы пьёте вприкуску, Владимир Ильич?» — «Так ведь не растворяется больше». Может быть, это просто обыкновенная человеческая слабость — любить сладкое. Говорят, он и фрукты любил. Сохранилась легенда, что даже в самое голодное для страны время из Елисеевского магазина ему ежедневно посылали свежих фруктов «аж на 250 рублей».

Тема голода после революции оказалась настолько актуальной, что фольклор не однажды к ней обращался в анекдотах, причем чаще всего героем таких анекдотов становился Ленин. Вот только несколько.

У кабинета Ленина в Смольном стоит человек с ружьём. Подходит Ленин: «Здравствуйте. Какие проблемы?» — «Да вот, Владимир Ильич, четвёртые сутки стою не жрамши». — «В таком случае спать… спать… спать…»

Пришли из Костромы ходоки к Ленину и говорят: «Голодаем. Едим овёс. Скоро ржать начнём». — «Мы с Наденькой вчера полбанки мёда съели, а ведь не жужжим».

Ленин беседует с ходоком. «Вы бедняк?» — «Вроде не совсем, при лошади». — «Середняк?» — «Да кто его знает, дети сыты и обуты. Да признаться, две лошади у меня». — «Стало быть, кулак. Феликс Эдмундович, расстреляйте, пожалуйста». — «Владимир Ильич, время обеденное. После обеда расстреляем». — «Нет, непременно до. А его обед отдайте детям».

Дзержинский докладывает Ленину: «Товарищ Ленин, ходоки самогон принесли». — «Всё в детские дома, вы же знаете, я не пью».

Впрочем, такие ленинские «доброта и щедрость» распространялись исключительно на простой народ. К политическим противникам и буржуазии Ленин относился иначе. Буржуазия в его словарном запасе была синонимом врагов, и это нашло отражение в городской фразеологии: «Смотреть, как Ленин на буржуазию». Так же он относился и к своим оппонентам. Дзержинский докладывает: «Владимир Ильич, задержали вагон с презервативами». — «Прекрасно, батенька, отдайте меньшевикам, чтобы не размножались».

Такое обыгрывание коснулось не только внутренних черт характера, но и чисто внешних признаков, впоследствии охотно используемых скульпторами и художниками. Если верить фольклору, однажды на Путиловском заводе у Ленина кто-то утащил кепочку. С тех пор у вождя появилась привычка держать её в руках. Впрочем, история появления знаменитой кепки также известна из фольклора. В 1917 году Ленин приехал из-за границы в лапотную Россию крестьянских тулупов и солдатских папах в интеллигентном котелке. «Что вы, Владимир Ильич, — будто бы испуганно сказал ему Бонч-Бруевич при встрече, — в этом нельзя». И Ленин послушно сменил котелок на пролетарскую кепку. С тех пор его и называют «Классик в кепке», или просто «Кепка». Кепка стала неким большевистским символом: «Все путём, и Ленин в кепке». А уж о пальто, том самом знаменитом ленинском пальто, простреленном будто бы эсеркой Каплан, и говорить нечего. Говорят, оно висело одновременно в музеях Ленина и в Москве, и в Ленинграде. Кроме кепки и пальто, в фольклоре обыгрывается и любимый галстук в белый горошек, который хорошо известен как «в ленинский горошек».