Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

Их глаза снова встречаются. То, как он смотрит на неё, заставляет её тихо выдохнуть. Вода капает с его подбородка, и его грудь поднимается и опускается, глубоко, плавно, ткань его белой классической рубашки сейчас больше похожа на мокрую салфетку. Пар нарастает вокруг него кудрявыми клочьями, и вдруг он наклоняется к ней, и она тоже, и здесь слишком жарко, и её пальцы дрожат, и она честно пытается прогнать этот страх и эти сомнения, но—

— Не надо, — выдыхает она, отстраняясь, прежде чем его губы успевают найти её. Она крепко зажмуривается. — не надо.

На мгновение всё погружается в тишину.

Затем она слышит тихий всплеск, когда он снова откидывается назад. Только тогда решает, что можно снова открыть глаза.

Она ставит на место хлопок и проволоку.

Быстро и без предупреждения — не глядя на него — она накладывает заклинания, которые практиковала раньше, чтобы восстановить его кожу и дать жизнь его пальцам.

Он громко охает, потому что Метка исчезла. Она проследила за этим.

— Я вырезала её, — говорит она, глядя на плитку. — решила, что это ты точно заслужил. — затем она поднимается на онемевшие ноги и поправляет свой мокрый окровавленный халат. — стоит сказать твоим друзьям, что ты в порядке.

Она уходит, прежде чем он успевает сказать ещё хоть что-нибудь.

========== Часть 34 ==========

30 января, 1999

Дневник,

Я забыл.

Я не думал, что на самом деле, блять, возможно забыть, каково это — чувствовать себя нормально, но я, блять, забыл.

И теперь я должен понять, что мне делать.

Потому что я не знаю, кто я без этой боли. Уже два года — нет, почти три — я строил всё на ней. Выделял место для неё. Приспосабливался к ней. Рассчитывал на неё. Ждал её и готовился к ней.

Но сейчас, не вашими стараниями, конечно, её больше нет.

И конечно — ну конечно, блять, это она должна была её забрать. Потому что так работает моя жизнь и моя удача, и теперь я снова ей должен. Снова ей должен.

Я чувствую себя… пустым, без этой боли. Ни одно из других моих чувств не может быть таким же ярким, не может иметь надо мной столько власти.

Блять, иногда я думаю, что скучаю по ней.

Нет.

Нет, я скучаю не по ней.

Я скучаю по жизни, которая у меня была до неё.

Драко

1 февраля, 1999

Сегодня она впервые за долгое время опаздывает на урок — и, конечно, она выбрала для этого один из худших моментов.

Но в последнее время она плохо спит.

А когда ей всё-таки удаётся уснуть, проснуться потом обычно оказывается чрезвычайно сложно — и сегодня она проспала весь завтрак и те драгоценные пятнадцать минут, что отделяли его от занятия по Защите от Тёмных Искусств.

Она врывается в класс, нерасчёсанная, когда Гестия обсуждает тему сегодняшнего урока, и сбивает её с мысли, что уже достаточно неловко.

Но гораздо хуже то, что единственное свободное место — рядом с ним.

Он внезапно решил снова начать ходить на уроки. Почему именно сегодня? Почему? После того, как она решила — пообещала себе — держаться от него подальше?

Она останавливается в нескольких шагах от двери, все смотрят на неё — включая его. Включая Гестию.

— Мисс Грейнджер, замечательно, что Вы решили заглянуть, — Гестия звучит не особенно резко, но Гермиона всё равно чувствует себя так, будто её ударили. Вся эта ситуация как-то слишком быстро вышла из-под контроля. — садитесь, пожалуйста.

Малфой сохраняет равнодушное выражение лица, когда она торопливо подходит к свободному месту рядом с ним, с силой сжимая лямку своей сумки. Её взгляд сразу находит его руку — это проще, чем его глаза. Кажется, всё в порядке — вся её работа скрыта под белым рукавом его рубашки, и его рука вполне обыденно лежит на парте.

Впрочем, всё это только выглядит нормально. На самом деле что угодно могло пойти не так.

Но она не собирается спрашивать его. Вообще не собирается разговаривать с ним. Она решила. Она решила.

Вернувшись из подземелий, она полночи разговаривала с Джинни, и они решили, что из этого не может получиться ничего хорошего. Что этот Джексон Поллок — тупиковая работа. И точка.

Она решила.

Она наконец занимает своё место. Упирается лопатками в спинку стула, смотрит прямо перед собой и не слишком успешно пытается сфокусировать всё своё внимание на Гестии.

Она ловит его запах, и ей приходится начать дышать ртом.

Он напоминает ей слишком о многом. Теперь для неё даже слишком легко точно определить, откуда исходит каждый тонкий оттенок его запаха. Дуб и цитрус от одеколона. Холодная свежесть от мыла. Его одежда пахнет чистотой. И мята. Всегда мята, это конфеты, которые она пробовала с его языка — которые она пару раз воровала из его рта и забирала себе.

Она ярко вспыхивает — снова заставляет себя сфокусироваться, пялится на Гестию так яростно, что её глаза начинают слезиться.

Малфой не двигается. Она чувствует, что он тоже смотрит прямо перед собой, и от этого становится немного легче. Она не знает, что его взгляд сейчас мог бы сделать с ней.

И она держится всю первую половину лекции, периодически напоминая себе о том, что это, может быть, последний раз, когда они так близко. Она решила. Дальше будет проще. И она никогда больше не будет опаздывать.