Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

Он сидит на диване так, как люди обычно сидят, когда утром читают газету. Расслабленно. Спокойно. Опирается локтём на колено. Словно его пальцы не тёмно-синего цвета. Словно он не примёрз к коже дивана. Гермиона видит, где та сливается с его одеждой. С его кожей.

Он бросает на неё косой взгляд; его глаза пусты.

— Грейнджер, — кивает он. Он звучит скучающе.

И ей снова хочется его ударить. Жестокий, бесчувственный ублюдок.

— Что ты делаешь? — спрашивает она вместо этого, её голос дрожит от холода. Она уже не чувствует пальцы ног.

— Наслаждаюсь вечером в одиночестве, — говорит он, и этого оказывается достаточно, чтобы вся её осторожность отправилась к чёрту, выветрилась из неё вместе с теплом.

— А вот и нет, — выплёвывает она. — ты просто ведёшь себя как эгоист. Как отвратительный эгоист.

Его взгляд не меняется, зато немного меняется поза. Он чуть откидывается назад. Оглядывает её с ног до головы. Не говорит ни слова.

— Там твои друзья, — она раздражённо указывает себе за спину, выдыхает шумно. — они ужасно волнуются. Ты вытащил их всех из кровати и заставляешь смотреть на это своё чёртово иглу, и они накладывают заклинание за заклинанием, пытаясь спасти тебя.

Он моргает.

Она злится.

— Пэнси пришлось пойти за мной в Гриффиндор. Ей пришлось угрожать, чтобы её пустили. Ты заставил её сделать это. Ты.

Он фыркает. Осматривает свои ногти.

— Пэнси в Гриффиндор. Вот это зрелище.

— Почему ты ничего не воспринимаешь серьёзно? — кричит она, её голос отражается от ледяных стен.

И только небольшая часть равнодушного тумана в его глазах рассеивается. Он поднимает на неё взгляд.

— Почему ты всегда решаешь, что я пытаюсь умереть?

Она скрещивает руки на груди — чтобы защитить себя от холода и от него.

— Может быть, потому что ты постоянно оказываешься в смертельно опасных ситуациях? Или я неправа?

— Когда ты была с той стороны, то была гораздо вежливее, — говорит он.

— Ну, теперь, когда я вижу, насколько по-детски ты себя ведёшь… — она не может остановиться. Не может укротить эту злость, которая копилась внутри неё с той ночи, даже если она понимает, что нужно быть осторожнее. Понимает, что это опасно. Но она не может остановиться. Чисто физически.

Малфой щёлкает костяшками. Его лицо вновь принимает это скучающее выражение.

— А раньше ты не видела?

Она раздражённо фыркает.

— Хватит жалеть себя.

Он снова упирается локтями в колени. Потирает лицо.

— Зачем ты здесь, Грейнджер?

И она теряется — рассеянно жестикулирует, пытаясь сформулировать какой-то ответ.

— Тебя это не касается, — говорит он.

— Ты шутишь, Малфой, — она начинает ходить из угла в угол. Такое ощущение, что кровь замерзает прямо в её венах, и она пытается спасти свои ноги от онемения. — Ты — посмотри на себя, ты занимаешься саморазрушением! Это крик о помощи —

Он отрывается от дивана, и лёд, который сформировался вокруг него, шумно трещит, когда он поднимается на ноги. Он натягивает свой замёрзший рукав, и, серьёзно, она почти закатывает глаза. Почти начинает высказывать ему за то, что он снова использует эту свою чёртову Метку в качестве оправдания за своё отвратительное поведение.

Но…

Она чувствует этот запах. Чувствует его раньше, чем успевает что-то увидеть.

Горящая плоть.

Она не чувствовала этот запах с тех пор, как они кремировали тела, которые не смогли опознать, после битвы.

Она испуганно подскакивает, хочет отступить назад, но её взгляд уже зафиксирован на его руке. Она не может сдвинуться. Не может даже моргнуть.

— Что… — ошарашенно выдыхает Гермиона. Она упирается спиной в стену. Шипит, почувствовав обжигающий холод.

То, что раньше было воспалённой заражённой раной, превратилось в гниющий, обугленный, неузнаваемый лоскут разлагающейся плоти. Верхние слои кожи на его предплечье сошли — и сначала она не осознаёт, что за яркий белый блеск она видит.

Это яркий блеск кости.

Его рука разлагается.

— Крик о помощи, — отзывается он, и она с радостью поднимает взгляд. Только бы не смотреть на этот ужас.

Но встретить его взгляд — его глаза странно действуют на неё. Неожиданно заставляют её подумать о том, насколько они красивы — и это полный идиотизм, и сейчас она не должна думать об этом.

Она должна следить за тем, чтобы её не стошнило.

— И снова мимо, Грейнджер, — он невесело усмехается и опускает руку. Спасибо большое. — знаешь, мне кажется, что именно это не даёт тебе стать настоящим гением — ты думаешь, что уже знаешь так много. Ты думаешь, что всё знаешь.

Она пытается покачать головой, но холод зацементировал её суставы — она не может повернуть шею. Не чувствует свои пальцы.

А он двигается всё так же плавно. И его голос не дрожит.

— Почему…почему ты никому не сказал? — наконец выдавливает она, и её губы обжигает холодом, стоит ей открыть рот.

— У всех свои проблемы.

Она нервно усмехается, крупно вздрагивает — наверное, это её тело пытается хоть как-то согреться.

— В-верно… — говорит она, стуча зубами. — П-потому что превращаться в ж-живой труп — это всего лишь — так… ерунда…

Малфой наклоняет голову, равнодушно оглядывает её.

— Ты замёрзла.

Она обхватывает себя руками, впиваясь ногтями в кожу.

— А ты умираешь.