Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

Но это больше, чем у неё было в течение последних несколько недель, и она отказывается торопиться. Вне зависимости от того, насколько по-детски всё это ощущается.

Ситуация с Малфоем, с другой стороны, кажется, стремительно выходит из-под контроля. Если его внешности недостаточно, то поведение остальных слизеринцев ярко сигнализирует о проблеме.

Они смотрят на него так, будто ждут, когда он взорвётся.

И она понимает, что она тоже.

Понимает, что практически в любой момент все эти травмы, эта злость и все эти отвратительные выборы, которые составляют Драко Малфоя, могут окончательно перерасти во что-то взрывное. Могут окончательно уничтожить его. Разрушить потрескавшуюся каменную статую его стоицизма — единственное, что всё ещё поддерживает его. Они просто ждут, когда это произойдёт.

Это что-то большее, чем просто Астрономическая Башня. Должно быть.

Но ей должно быть всё равно. Она не должна беспокоиться или даже проявлять любопытство. То, что он сделал, было мерзко. Всегда будет.

И она точно не из тех, кто легко прощает — если она вообще прощает.

К тому же.

Драко Малфой не умеет извиняться.

— Флинта арестовали, — неожиданно говорит Дин и делает глоток тыквенного сока. Она отрывает взгляд от бледного, пустого лица Малфоя — поворачивается, чтобы послушать, стараясь не наклоняться слишком близко. Не злоупотреблять его хорошим отношением. Дин читает Пророк. — его поймали в Марселе.

— Маркуса? — спрашивает Гарри, отвлекаясь от своего завтрака. — за что?

— Военные преступления. Помощь Пожирателям Смерти.

— Его уже судили за это, — говорит Джинни.

Дин кивает и отпивает ещё немного.

— Теперь судят снова. Написано, у них есть основания для того, чтобы возобновить дело.

— Это происходит, — выдыхает Гермиона — случайно произносит это вслух. Почти все поворачиваются посмотреть на неё — все, кроме Симуса, который так и не оттаял, и Рона, но… хорошо, она его понимает.

— Что происходит? — спрашивает Гарри.

Она слабо отмахивается. Не факт, что им понравятся её истории про то, о чём она разговаривала с остальными в гостиной Слизерин.

— Ничего. Я… знаешь, я просто подумала, что одним разом не обойдётся.

— Так им и надо, — огрызается Симус; очевидно, он обращается не к ней. — как по мне, многие из них после первого раза слишком легко отделались. — потом он, впрочем, поворачивается — впервые за несколько дней встречается взглядами с Гермионой, смотрит очень выразительно. — особенно те, которых пустили обратно в Хогвартс.

Она с силой прикусывает язык, но Джинни тут же ловит её руку под столом.

— Ой, отвали, Симус, — усмехается она, сохраняя спокойный тон. — ты хоть когда-нибудь не разжигаешь конфликты?

Симус краснеет, его щёки яростно надуваются, но Невилл быстро переводит тему, рассказывает о том, как его кактус за месяц вырос на целый фут.

Гермиона прижимается к Джинни плечом — такая безмолвная благодарность.

— Кстати, — бормочет та, когда все начинают разговаривать о своём. — как там твой проект о Джексоне Поллоке?

Гермиона пытается проглотить кусок тоста. С трудом справляется и быстро отпивает немного воды. Она забыла. Кажется, они придумали это целую тысячу лет назад. И, наверное, часть её даже не видит в этом смысла.

Но Джинни не может открыто поддерживать её. Пока нет. Она понимает.

Это лучшее, что она может.

— Я… — говорит она наконец. — кажется, я сдалась. — она неохотно смотрит в сторону — ловит взгляд Джинни. Та вопросительно изгибает бровь.

— Почему?

Этот вопрос её немного удивляет. Она пытается правильно это сформулировать.

— Потому что… Мне не нравится о нём писать. Его работы слишком грязные. Слишком хаотичные.

Джинни моргает.

— Я думала, это тебе в нём и нравилось.

Она отводит взгляд — снова находит Малфоя.

— Я тоже.

Его тетрадь лежит на столе, но он не пишет. Он рассеянно водит пальцами по обложке. Костяшки его пальцев ушиблены. Стёрты.

Она медленно выдыхает.

— Но я добралась до того момента, где нужно писать о тех частях его жизни, которые мне не нравятся. И… и я не уверена, что именно мне стоит о нём писать. Я не могу.

Не могу справиться с этим. Не могу саморазрушаться вместе с ним.

Когда она оглядывается на Джинни, выражение её лица немного напрягает. Как будто та что-то знает. Что-то, чего не знает сама Гермиона.

Это заставляет её чувствовать себя беспомощной.

А потом она говорит то, чего Гермиона точно от неё не ожидала.

— Думаю, тебе стоит дописать до конца, — она отворачивается и принимается намазывать масло на новый тост, игнорируя шокированный взгляд Гермионы. — просто чтобы посмотреть, что там в итоге получится.

29 января, 1999

На часах половина двенадцатого вечера, и Полная Дама кричит.

Гермиона резко садится в кровати, отдёргивает занавеску. Джинни уже вскочила на ноги, и Парвати упала со своей кровати на пол.

— Какого Мерлина, — визжит она, пытаясь выпутаться из своей алой простыни.

Они натягивают халаты и несутся по винтовой лестнице в гостиную; волосы Ромильды накручены на бигуди, Гермиона просто представляет собой полнейший беспорядок.

Они почти сталкиваются с парнями, выбежавшими из мужских спален, у подножья лестницы.

— Что происходит?