Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

— Что? — он взмахивает полотенцем. — Я говорю честно. Прямо. Скорее всего, бедный несчастный Майкл Как-Его-Блять-Там в этом нуждается.

Она не собирается опускать эту бровь.

— Если ты хочешь, чтобы эта программа продлилась больше недели, тебе не стоит называть мать субъекта сукой, — она опускает взгляд на письмо, — и тебе надо значительно понизить уровень высокомерия.

Он тоже приподнимает бровь и криво усмехается.

— Какое высокомерие?

Она фыркает и бросает тетрадь на кухонный стол.

— Исправь его. Пока Кингсли не передумал.

Драко закатывает глаза.

— Это была, блять, идея Кингсли.

Это не совсем правда. Кингсли, конечно, согласился, но придумал это сам Драко. Она часто говорит ему, что это была одна из его “немногих хороших идей” — потому что ей нравится, как он морщится в ответ на это.

По правде говоря, она великолепна. Не просто работа на благо общества, но и какая-то цель. Связь с миром, который он решил оставить позади.

Он всё ещё не может вернуться. Его палочка останется в хранилище Министерства; возможно, когда пройдёт достаточно времени, её вернут в поместье Малфой, но ему — нет.

Но когда она нашла его, то почувствовала, что это до ужаса неправильно. Это было совершенно нечестно — то, что он выполнял чёрную маггловкую работу, единственную, на которую мог устроиться с его ограниченными знаниями о жизни магглов. Он, со всеми его талантами. Всё его великолепие осталось в Волшебном Мире.

Поэтому она вернулась в Министерство. Рискуя оказаться арестованной, призналась, что искала его. Кингсли отнёсся к этому резко негативно, но затем она заявила, что это была полностью её вина. В конце концов, Драко никогда не просил её искать его. Скорее всего, он не хотел, чтобы она его нашла.

Она старается не думать об этом. Не всегда справляется — однажды даже призналась в этом Драко посреди ночи, когда они лежали в темноте, обнявшись. Его ответ был кратким. Бескомпромиссным.

— Не будь идиоткой, Грейнджер.

В первую встречу с Кингсли она попыталась убедить его разорвать всю эту договорённость — против воли Драко — и расплатилась за это всей посудой на той маленькой кухне в Уэльсе. Он разбил всю её на части, когда узнал об этом; он кричал о своём “собственном, блять, выборе” пока швырял миски в стены.

Они повторяли одно и то же по несколько раз, крича друг на друга ранним утром на кухне, пол которой был усеян осколками стекла.

— Я не хочу возвращаться.

— Я не хочу, чтобы ты всё потерял.

Он ответил на это какой-то шуткой. Что-то о том, что теперь никому в Волшебном Мире не придётся читать его отвратительный дневник. Но затем он замолк, прекратил смеяться и задумался.

— Что если — что если я могу помочь?

Как выяснилось, Центр Реабилитации После Травм Св. Мунго находился в полном беспорядке. Отвратительно прописанные правила. Никакой ответственности. Ужасные результаты. И, конечно, их однобокая тактика лечения оказалась совершенно бесполезной.

Благодаря небольшой поддержке со стороны Гарри, Гермиона смогла устроиться в Совет Министерства, который осуществлял надзор за этим центром. Она сразу же принялась преобразовывать его; её важнейший результат был идеей Драко.

Инициатива Совместного Восстановления.

Ему не понравилось название — “Никакой креативности”, — но он вызвался одним из первых, конечно, под псевдонимом. И теперь она будет раз в неделю привозить ему письма от пациентов, включённых в программу, и возвращаться с полезными — хоть и чрезвычайно грубыми — мудрыми советами.

Она проводит три дня в неделю в Уэльсе, а остальные — в Лондоне. Если честно, эти три дня обычно уходят на споры. О том, что, нет, он не знает о телевизионных антеннах больше неё. И нет, это не аль денте. И нет, она не позволит ему практиковаться в маггловской фотографии, снимая её обнажённой. Нет. Ни за что.

Но эти три дня иногда также проходили на том каменистом пляже перед коттеджем; она учила его шить и пользоваться MP3-плеером. Проходили за просмотром отвратительных старых маггловских ужастиков; он очень гордился тем, что сам выбрал диван, на котором они сидели. Эти три дня всё налаживалось — перекалибровывалось, восстанавливалось. Она снова вспоминала, как дышать.

Ей нельзя использовать магию в его присутствии, но она и не чувствовала потребности в этом.

Понятное дело, в Волшебном обществе всем известно, что она его нашла.

Ведьмин Досуг платил фотографам за то, чтобы они неделями ходили за ней после её первого возвращения из Уэльса, и в напрягающем количестве жёлтой прессы начали писать о том, что она выглядела больно хорошо для той, кто потерял возлюбленного. Они выпускали полностраничные статьи со сравнительным анализом — старые фотографии рядом с новыми.

Даже она признаёт потрясающую разницу между ними.

Но имя Драко по-прежнему вычеркнуто из всех записей, его местонахождение — тайна, охраняемая Нерушимыми Клятвами между несколькими избранными. Она сама, Министр, Нарцисса Малфой, Гарри и Тео.

Тео…

Так не могло продолжаться.