Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

— И ты будешь рассказывать мне про сегрегацию, Пожиратель Смерти? — и даже она понимает, что это было слишком. Она сглатывает и немного съеживается, краснея. — прости, — бормочет она. И когда она перестала думать перед тем, как говорить?

— Обидно, обид-но, — он цокает языком. Его эго никогда не было хрупким. Оно просто было большим. За все годы, что она его знала, она никогда не видела, чтобы Теодор Нотт терял хладнокровие.

Убрав каштановые волосы с лица, он поворачивается и принимается копаться в своей сумке, и вдруг он начинает раскладывать на столе пергамент, перья и учебники, прямо напротив неё.

— Что ты делаешь?

— Учусь.

— Не здесь, ты не можешь учиться здесь.

— Факультетские столы — не ваша частная собственность. Люди часто сидят за своими, но это не обязательно, — он опускает перо в чернила и начинает писать, игнорируя ошеломлённое выражение её лица.

— Нотт, — огрызается она, и он наконец смотрит на неё со скучающим выражением лица. — Почему ты сидишь здесь?

Он кусает кончик своего пера — отвратительная привычка.

— Война закончилась, Грейнджер. Я могу сидеть где хочу. Сегодня мне захотелось сесть здесь.

Она усмехается. Злится. Открывает рот, чтобы поспорить. Не может ничего придумать.

Она не идиотка. Он сидит здесь не просто потому, что ему захотелось. Но это Теодор Нотт, и потребовать у него объясниться — всё равно что потребовать у травы, чтобы она росла зимой.

Всё, что ей ясно — что он не уйдёт.

И она чувствует себя так, будто упала в яму со змеями. Так много змей. Слишком много чёртовых змей.

Трансфигурация — это урок, наступления которого она боялась весь день. Единственный в понедельник урок, общий с ним.

Её шрам начинает зудеть, когда студенты набиваются в класс, и она ёрзает на своём месте. Зудит не просто её шрам, зудит вся её кожа. Каждый дюйм. Она не может успокоиться. Не может перестать думать о том, что прямо сейчас лежит у неё под подушкой.

Она даже не может вспомнить, что они сегодня будут проходить.

Волна холода проходит по её спине, когда она ловит в дверях светлую вспышку его волос. Он идёт с Ноттом, и это заставляет её нервничать вдвое больше. Она начинает думать о том, не связан ли как-то Малфой с их встречей этим утром.

К счастью, их взгляды не встречаются, и когда эти двое садятся за парту позади неё, она немного расслабляется.

Он не подозревает её. Если бы подозревал, то сразу подошёл бы к ней. Малфой не очень стеснительный.

Хавершим выходит из своего кабинета. Начинает писать на доске своей палочкой. Парвати входит через минуту или что-то около того и улыбается Гермионе, опускаясь на сиденье рядом с ней и доставая свои книги. Всё кажется абсолютно нормальным.

Пока —

— О, Гермиона, — говорит Парвати, принимаясь ещё яростнее копаться в своей сумке. — чуть не забыла.

До вчерашнего дня фиолетовый цвет никогда не ассоциировался у Гермионы с паникой и отчаянием. Это был просто фиолетовый. Не её любимый цвет. Не худший цвет. Как фиолетовые сливы. Как фиолетовые конфеты.

Но теперь — теперь фиолетовый — это паника. Фиолетовый — это страшный сон и электрический разряд. Фиолетовый — это то чувство, которое разливается внутри, когда родители ловят тебя на лжи. Как фиолетовые синяки. Как фиолетовые потрясающе — просто потрясающе.

Фиолетовый — это цвет, который Парвати протягивает ей.

Тетрадь Малфоя.

— Сегодня утром один из эльфов поправлял кровати и нашел её у тебя под подушкой. Он беспокоился, что она может понадобиться тебе на уроке. Я сказала, что отнесу её тебе.

Она дрожит. Парвати всё ещё протягивает ей тетрадь.

Ей не нужно оборачиваться, чтобы почувствовать его жгучий взгляд — словно раскалённая кочерга, прижатая к её шее. Она не хочет забирать тетрадь. Просто молча смотрит на Парвати, пока та не начинает меняться в лице.

— Гермиона, ты —

Её рука сжимает переплёт, и она понимает, что определила свою судьбу.

— Спасибо, — говорит она, все ещё немного ошеломлённая.

Ей нужно посмотреть. Она просто не может удержаться. Боковым зрением она видит, как Малфой смотрит на неё — его глаза похожи на дула пистолетов. Видит, как он сжимает край парты.

Тугой узел затягивается у неё в горле.

— Конечно — да, не за что, — говорит Парвати, удивлённо глядя на неё ещё какое-то время, прежде чем повернуться лицом к доске. Гермиона едва ли слышит её. Всё, о чем она может сейчас думать — это как сильно она сожалеет о Г.А.В.Н.Э.

Чёртов эльф. Чёртов предатель.

Урок проходит как в тумане. Она ни разу не поднимает руку. Проваливается оба раза, когда её просят продемонстрировать заклинание. Чувствует, что в любой момент её может стошнить.

Она больше не оборачивается. Тетрадь лежит на её парте, постоянно бросается в глаза, излучает опасность. Насмехается над ней со всей своей яркостью. То и дело она слышит звук, раздающийся сзади. Малфой постукивает своим пером по краю парты.

Он мог бы, наверноё, заколоть её им.

— Урок окончен.

Её душа уходит в пятки. Самое идиотское слово заполняет весь её мозг. Беги, беги, беги, беги, беги…

Это идиотизм.