Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

— Он дал мне много виски. Он был очень мил, — объявляет Гермиона. Она проливает немного этого виски на и так уже мокрые брюки Драко и икает, извиняясь.

— Чёрт возьми, — бормочет он.

В следующую секунду Драко приобнимает её за пояс и поднимает с дивана.

— Ты мокрый, — сообщает она, опираясь на него.

— Она будет в порядке, — говорит Нотт, лениво проводя ладонью по своим каштановым волосам.

Гермиона почти не следит за их взаимодействиями. Только замечает, как Драко хлопает Нотта по плечу, словно в знак благодарности, прежде чем тот тоже уходит вверх по лестнице.

Драко с сомнением смотрит на эту же лестницу, перехватывая Гермиону каждый раз, когда она покачивается. Затем он вздыхает и, кажется, решает вернуть её обратно, в этот раз укладывая её на большую кушетку.

— О, нет… осторожнее, — тянет Гермиона, когда он устраивает её удобнее, перемещая её сильными руками. Ей нравятся его сильные руки. — это диван Пэнси.

— Каждый диван — это диван Пэнси, — сурово проговаривает Драко. Почти как родитель, разбирающийся с непослушным ребёнком.

Это заставляет её нахмуриться. Она отчаянно тянется к нему, когда он отстраняется, цепляется за его запястья, предварительно промахнувшись несколько раз. Притягивает его так близко, что ей удаётся сфокусироваться на нём. Вода капает с его мокрых волос ей на лицо.

— Ты теперь тоже меня ненавидишь? — спрашивает она. Ей кажется, что это очень логичный вопрос.

Драко фыркает на неё, это действие трудно понять в её состоянии, хотя, возможно, в любое другое время всё было бы очевидно. Он легко выскальзывает из её хватки и прижимает пальцы к её губам — такое очень мягкое “заткнись”.

Он создаёт одеяло и набрасывает на неё. Немного подумав, создаёт мусорное ведро на полу возле её головы. Затем он направляется к дивану, на котором сидели Забини и Нотт, и растягивается на нём.

Она, кажется, ещё раз пытается дотянуться до него, прежде чем истощение накрывает её с головой. Прежде чем она проваливается во тьму.

Она испуганно пробуждается в темноте под мерное тиканье часов.

Забывает, где она находится.

Её голова болит как никогда прежде — заставляет её тут же выхватить из кармана палочку. Она накладывает заклинание, чтобы притупить боль; садится, когда её глаза привыкают к темноте.

Слабое сияние угасающих углей в камине начинает освещать её окружение.

Её сердце наливается свинцовой тяжестью.

Это был не просто яркий кошмар. Она действительно здесь, в гостиной Слизерин, и ей больше некуда идти.

Единственный источник звука — настенные часы. Они шумно тикают. Она поворачивается и прищуривается.

Четыре часа утра.

Она тихо выдыхает. Отсюда видны очертания Драко, лежащего на соседнем диване. Его грудь вздымается и опускается слишком часто. Неровно. Кажется, каждый следующий вдох застревает в его горле. Рука, которую он закинул за голову, вздрагивает, пальцы сжимаются и разжимаются.

Она понимает, что он спит так же беспокойно, как и она.

Сглотнув, чтобы увлажнить пересохший рот, Гермиона убирает кудри с лица и с трудом поднимается на ноги. Остатки огневиски в организме заставляют её покачиваться.

В такое время все в Гриффиндор точно спят. Некому будет высмеять её. Она, наверное, сможет спокойно пробраться в свою кровать.

А потом она проспит весь день. Проспит все уроки.

Будет спать, пока это всё не пройдёт. Вечно, если потребуется.

Заставляя исчезнуть одеяло, которое он, насколько она помнит, создал вчера, она пытается осторожно пройти между диванами мимо стола. Переоценивает свои силы.

Она спотыкается, её ноги подкашиваются, и она ударяется о край стола, опрокидывая кубок.

— Чёрт, — шепчет она, но Драко тут же садится на кровати.

— Какого ху—

— Чшш… — она коротко машет ему. — это я.

Драко тяжело дышит несколько долгих секунд, прежде чем упасть обратно на спину.

— Мерлин, Грейнджер. Ты отбираешь годы моей жизни, — он потирает лицо рукой.

— Прости. Я ухожу. Прости, — шепчет она, чувствуя себя идиоткой.

Она пытается прошмыгнуть к выходу мимо его кушетки и при этом удержать равновесие — но она подходит к подлокотнику, когда он протягивает к ней руку. Ловит её за бедро.

Она подскакивает. Снова спотыкается, но в этот раз он дёргает её к себе, заставляя приземлиться сверху. Выбивая из него дыхание с приглушённым “уфф!”

— Прости! — снова шепчет она, пытаясь подняться на ноги, но он только кашляет и тянет её к себе. Устраивает её так, чтобы она больше не упиралась коленями ему в живот, а локтями — в плечи.

— Иногда я думаю, что ты не стоишь всех этих хлопот, — бормочет он ей в шею, поворачивая их на бок, так что теперь она зажата между ним и спинкой дивана.

— Что ты делаешь? — она продолжает сопротивляться, хотя её тело и чувствует себя комфортно рядом с ним. — мне нельзя здесь оставаться.

— Всем плевать, Грейнджер. Здесь уж точно. Все и так знают.

Она думает, что это потому что он только проснулся. Почти уверена, что днём, когда на них будет пялиться толпа разъярённых слизеринцев, он будет думать по-другому.

Но то, как его дыхание обжигает чувствительную кожу её шеи, мешает спорить. Мешает сопротивляться.