Мятные Конфеты / Боевые Шрамы (СИ)

Она так хочет ненавидеть его за это. У какой-то её части это получается. У той её части, которая всегда была и всегда будет против этого — против того, что происходит между ними, что бы это ни было.

Но другая её часть не может не заметить честность этого выражения.

Потому что Драко никогда не будет хорошим. Он знает это. Он следит за этим.

Он никогда не попытается быть хорошим

И она вроде как довольна этим. Она почти нуждается в этом. Почти… почти жаждет этого.

И она не думает, что когда-нибудь поймет, почему.

В течение дня она успевает испачкаться в горячем Бодроперцовом зелье, которое Парвати проливает ей на рубашку — “Прости, ты меня знаешь. Я такая неуклюжая…” — и которое продолжает жечься даже после охлаждающих чар; она замечает, как на Защите от Тёмных Искусств Невилл хочет задать ей вопрос, но в последний момент прикусывает язык, словно его специально проинструктировали, запретив разговаривать с ней, и он только вспомнил об этом; кто-то достаточно креативно проклинает её, и следующие полчаса её суставы не могут сгибаться; кто-то ещё буквально дёргает её за волосы.

Это мелко. По-детски. Всё это.

И она убеждает себя, что не стоит об этом волноваться. В конце концов, именно Джинни накладывает охлаждающие чары, Джинни расколдовывает её конечности; несмотря на то, что она остаётся с Гарри и Роном в течение дня, она периодически посылает Гермионе обнадёживающие взгляды.

Взгляды, которые указывают на то, что она собирается помочь в этом, даже если сейчас ещё не подходящее время.

Но Гермиона всё равно чувствует себя отвратительно, когда осознаёт, что ей нужно окружить свою кровать защитными заклинаниями, прежде чем забраться в постель.

И она вообще практически не спит.

7 января, 1999

Дневник,

Видя, что теперь я всё равно могу умереть, я решил больше не отвечать на ваши глупые вопросы. Вы можете доложить об этом кому, блять, угодно, но я нахуй отказываюсь, ясно? Я заебался.

Я собираюсь писать о чём мне, блять, хочется.

Мой адвокат вчера прислал мне сову — с ним связались люди ёбаного Доулиша. Миньоны, скорее. Он сказал, что изо всех сил постарается помочь мне избежать повторного разбирательства.

Но он чертовски хуёвый адвокат, ясно? Поэтому я полагаю, что попаду на чёртов процесс, а потом, в конце концов, я, блять, умру.

И вы, наверное, будете рады, что вам больше не придётся разбирать мой хуёвый почерк.

Рад за вас.

Кстати, могу вам сказать, что мне всё ещё очень приятно наблюдать за тем, как разваливается жизнь Грейнджер. Практически до ёбаного оргазма.

Я предупреждал её, что я не её тип.

Или, может, я предупреждал только вас.

В любом случае, каждый раз, когда я вижу, как она сдерживает слёзы, я чувствую себя, блять, замечательно. Я вспоминаю о том, как меня наказывал Отец после того, как мы проиграли ёбаный Кубок Хогвартса, или когда сраный Поттер обошёл меня на квиддиче — иногда это заканчивалось тем, что он зашивал мне заклинанием рот на два дня, как-то даже на три, и я думал, что умру от голода — и я так, блять, рад, что она тоже пробует на вкус поражение. Надеюсь, оно кислое, как уксус.

Но я также хочу остановить эти слёзы, прежде чем они упадут. Хочу целовать её, пока её глаза не высохнут. Хочу трахать её, пока единственной болью, которую она чувствует, не станет эта боль между её ног после того, как я взял её снова, и снова, и снова и, блять, снова.

Мне всё равно, если она не доверяет мне.

Я ей не доверяю.

Но я в восторге от того, сколько боли она выносит, чтобы заслужить меня.

Никому, блять, раньше не приходилось заслуживать меня.

Мне также стало совершенно ясно, что мне не нужно разрезать Уизли на маленькие рыжие полоски. То, как разъёбывается его лицо каждый раз, когда она хотя бы говорит со мной, просто чертовски смешно — кажется, ему очень больно — так что мне придётся сделать совсем немногое.

Очень, очень немногое.

Драко

========== Часть 30 ==========

9 января, 1999

— И что теперь? Ты теперь здесь, блять, живёшь?

Гермиона отвлекается от своего эссе по Зельеварению. Пэнси лежит на своей привычной кушетке, огонь камина отсвечивает ярко-оранжевым светом её недовольное лицо, поджатые губы. Она в очередной модной ночной рубашке с кружевной отделкой, её волосы затянуты в тугой пучок.

— Привет, Пэнси, — она снова опускает взгляд. Пытается вспомнить, на чём остановилась.

— Я задала тебе вопрос.

Гермиона пожимает плечом. Не знает, что ещё добавить.

— Большинство из вас, кажется, не против.

В течение последней недели она делала уроки и проводила большую часть свободного времени в Слизерин и возвращалась в Гриффиндор только на ночь. Она не может сфокусироваться, когда они все смотрят — шепчутся. Не может ни о чём думать, когда находится в одной комнате с Роном и Гарри, но чувствует, что они бесконечно далеки от неё.

Нотт и Забини, кажется, веселятся каждый раз, когда отвечают на её контрольный стук. Кто-нибудь из них всегда впускает её, и она просто сидит с ними в гостиной — учится, читает, практикует заклинания.

Когда отвечает Драко, всё становится сложнее.