Midnight in Moscow

Ключевой элемент нового видения войны Россией предполагал использование ядерного оружия или, по крайней мере, угрозу ядерной войны. Действительно, среди руководства НАТО росло беспокойство по поводу того, что российские военные снизили порог применения ядерного оружия. В соответствии с так называемой доктриной эскалации и деэскалации, или сценарием, русские могли бы нанести ограниченный ядерный удар в начале обычного конфликта, чтобы заставить противника отступить под угрозой более масштабной, катастрофической ядерной войны. Успех этой стратегии зависел, по словам эксперта по контролю над вооружениями Ульриха Кюна из Фонда Карнеги за международный мир, от: (1) двусмысленной ядерной доктрины; (2) непрозрачности и несоблюдения соглашений по контролю над вооружениями; (3) постоянных ядерных угроз и актов сигнализации".

Я попытался устранить некоторую двусмысленность и обсудить с русскими их тактическое ядерное оружие. Я спросил, как запасы этого оружия вписываются в их военную доктрину и стратегию. Но русские были с каменным лицом. Они не стали давать даже приблизительную оценку количества нестратегических вооружений в своем арсенале - к сожалению, но в соответствии с их многолетней практикой сопротивления усилиям Соединенных Штатов по повышению прозрачности российской программы нестратегических ядерных вооружений.

Меня очень расстраивала наша неспособность добиться хотя бы малейшего прогресса в обсуждении с русскими этой важной темы, но я не показывал этого на встрече. Я понял, что в таких обстоятельствах очень важно терпение, и решил постараться всегда сохранять самообладание. Кеннан советовал, что "непременным условием успешного ведения дел с Россией" является то, что любой иностранный дипломат должен "всегда оставаться хладнокровным и собранным". Русские рассматривают "потерю самообладания и самоконтроля" как признак слабости, которой "они быстро воспользуются". Лично я также обнаружил, что случайное проявление юмора в нужный момент может как разрядить напряженную ситуацию, так и продемонстрировать чувство спокойной уверенности. Но случаи , когда юмор был уместен, были редки, потому что русские не уважали ничего похожего на легкомыслие в дискуссии о такой смертельно серьезной вещи, как контроль над вооружениями.

В один из моментов диалога, во время очень продолжительной (почти два часа) и напряженной дискуссии, которая ни к чему не привела, я посмотрел через длинный стол на более чем дюжину красных лиц с русской стороны (все пожилые мужчины). Они явно остро нуждались в туалете или перерыве на сигареты. Я хлопнул рукой по столу и сказал строгим голосом: "Это должно прекратиться". Затем я сделал паузу. Все по обе стороны стола повернулись ко мне с расширенными глазами, ожидая вспышки гнева по поводу отсутствия прогресса в нашей дискуссии. Вместо этого я улыбнулся и сказал, что, похоже, нам нужно сделать перерыв, пока за столом не появилось еще больше красных лиц или чего похуже. Рябков рассмеялся, как и многие его облегченные коллеги. Я постарался не пользоваться удобствами во время перерыва, чтобы показать, что я силен и сосредоточен и делаю перерыв только для того, чтобы угодить моим русским друзьям.

Когда мы вновь собрались, я не могу сказать, что мы достигли какого-то прогресса в обсуждении, но беседа была несколько менее натянутой и напряженной. Это был банальный и мимолетный жест, но с его помощью я хотел донести до Рябкова и его коллег, что я уверенный в себе, но разумный человек, неизменно приверженный интересам своей страны и своим принципам, но человек, с которым можно вести дела.

Подобными небольшими шагами я пытался наладить рабочие отношения с русскими, будучи заместителем госсекретаря. Теперь я намеревался таким же образом подойти к своей будущей миссии в России.

Диалог по стратегической безопасности завершился в конце долгого дня без каких-либо соглашений, кроме того, что будущая повестка дня длинная и сложная и что мы должны встретиться снова. По пути в Вашингтон я заехал в Брюссель, чтобы проинформировать наших союзников по НАТО о сути переговоров в Женеве, особенно о нестратегическом ядерном оружии. Члены Альянса были обеспокоены нарушением Россией Договора INF - что неудивительно, учитывая, что многие союзники находятся в пределах промежуточной дальности российских ракет, на которые распространяется действие договора, - и последующим неизбежным выходом Соединенных Штатов из договора.

В то время я мало что мог сделать. Но теперь, готовясь занять новую должность в Москве, я надеялся, что возможность более тесного взаимодействия с российским правительством позволит мне добиться успеха там, где переговоры в Женеве потерпели неудачу. Это было не единственное незавершенное дело, которое я надеялся решить после приезда в Россию.