Midnight in Moscow

Моя речь на торжественной церемонии приведения к присяге 10 января стала размышлением над первой репликой диалога в фильме "Крестный отец", произнесенной гробовщиком Америго Бонасерой: "Я верю в Америку". Я говорил о значении патриотизма и приверженности государственной службе в моей расширенной семье иммигрантов, которая оказала большое влияние на мою жизнь и карьеру, в том числе на мое решение поехать в Москву. Мои бабушка и дедушка были родом из Ирландии, а родители Грейс - с Кубы. Среди многих американских патриотов, с которыми я рос и которых я упоминал в своем выступлении , были мой покойный отец, Джон Х. Салливан, ветеран боевых действий ВМС США во Второй мировой войне, и двоюродный дед Грейс, Хосе Пухальс, который десятилетиями выживал в качестве беспрерывного политического заключенного на Кубе Фиделя Кастро, пока не был освобожден в свою приемную страну, США, за неделю до нашей с Грейс свадьбы в 1988 году. Все они вдохновляли меня, потому что верили в Америку.

На церемонии я также рассказал о своем личном, а не профессиональном интересе к жизни в Москве. Я упомянул о своей тяге к русской культуре и истории, чтобы подчеркнуть, что уезжаю с открытым сердцем и желанием найти области, в которых я мог бы работать с русскими. Я был категорически против многих политик и действий авторитарного правительства Путина, но я не был русофобом, ищущим только конфликта с Россией и русским народом. Чтобы донести эту мысль, я пригласил российского посла в США Анатолия Ивановича Антонова присутствовать на церемонии, что он и сделал. Более того, он сидел в первом ряду, когда я произносил свою речь.

Когда мой отъезд был уже близок, воспоминания о России и хоккее нахлынули на меня, когда я собирал вещи в выходные после церемонии. Среди прочего, я упаковал свою старую хоккейную сумку, в которой было снаряжение, почти такое же старое, как и сам турнир Summit Series 1972 года. Я предвкушал, как буду кататься с местными игроками в многочисленных мужских лигах Москвы. Больше всего я ждал поездки в Россию в качестве посла США спустя тридцать лет после моей первой поездки в Советский Союз. Я знал, что, что бы ни случилось, это будет насыщенный событиями опыт, но насколько значительный, я и предположить не мог.

 

Глава 3. Ранние стычки

За шесть месяцев до моего прибытия в Москву в январе 2020 года я посвятил много времени подготовке к тому, чтобы представлять Соединенные Штаты в России. Значительная часть этой подготовки проходила в контексте встреч - и хотя лишь некоторые из них были явными миссиями по сбору фактов, все они позволили мне лучше понять, с чем мне придется столкнуться, если и когда меня отправят в Россию. Картина, которая вырисовывалась, была не из приятных.

Возможно, самым полезным было то, что я имел возможность получать брифинги от экспертов из разных правительственных кругов США, а также из академических кругов и частного сектора. Кульминация этих усилий пришлась на середину ноября 2019 года, когда я отправился в Стэнфордский университет, где работает впечатляющий круг экспертов с огромным опытом работы с российским и советским правительством. Там мне удалось встретиться с бывшими госсекретарями Джорджем П. Шульцем и Кондолизой Райс, а также с бывшим госсекретарем Мэттисом, бывшим советником по национальной безопасности Х. Р. Макмастером и бывшим послом США в России Майклом А. Макфолом. Я был благодарен каждому из них за готовность поделиться своими соображениями, даже если они были настроены пессимистично в отношении перспектив улучшения российско-американских отношений.

В свою очередь, министр Шульц призвал к долгосрочной перспективе, ссылаясь на свой опыт второго срока президента Рейгана и взаимодействие США с советским правительством под руководством генерального секретаря Коммунистической партии Михаила Сергеевича Горбачева, который в конечном итоге руководил распадом Советского Союза. Но, как отметил сам министр Шульц, Путин не был Горбачевым. Более того, как я узнал три года спустя, Путин абсолютно не уважал ни Горбачева, ни его руководство в последние годы существования Советского Союза.

Хотя никто из моих собеседников в Соединенных Штатах не испытывал оптимизма по поводу наших отношений с Россией, все они соглашались с тем, что нам необходимо продолжать разговаривать с русскими. Я стремился именно к этому. Поэтому, пока я консультировался с американскими экспертами, я также провел несколько встреч за рубежом в качестве заместителя госсекретаря с высокопоставленными российскими чиновниками из Министерства иностранных дел (МИД). Эти встречи стали важной прелюдией к моему прибытию в качестве посла и показали, как меня примет российское правительство.

Сигналы были в лучшем случае неоднозначными. Я изо всех сил старался найти хоть малейший повод для оптимизма. Но, оглядываясь назад, могу сказать, что это было глупостью.