Midnight in Moscow

Встреча с Патрушевым во многом стала шаблоном для моих будущих встреч с высокопоставленными российскими чиновниками, особенно в первые несколько месяцев моего пребывания в Москве. Практически каждый высокопоставленный российский чиновник, с которым я добивался встречи, удовлетворял мою просьбу. Я встречался, в частности, с министром финансов , председателем Центрального банка России, министром энергетики, министром торговли и промышленности и министром здравоохранения. 31 января министр иностранных дел Лавров устроил обед, чтобы поприветствовать меня в России.

Все двери были открыты, за одним исключением: Министр обороны Сергей К. Шойгу отказался от встречи со мной. Я подозревал, что это произошло потому, что министр Мэттис отказался встретиться с российским послом в Вашингтоне. (Мэттис сказал, что это пустая трата его времени, и я не мог не согласиться.) Но за этим исключением у меня был доступ, который я хотел и в котором нуждался. Я сообщал об этих событиях в Вашингтон и публично заявлял об этом в средствах массовой информации. Не менее важно и то, что ко мне относились с уважением. Не было никаких намеренных попыток спровоцировать или поставить меня в неловкое положение, например, с помощью инсценированных протестов или утечек в СМИ.

Однако непреодолимая проблема заключалась в содержании дискуссий на многочисленных встречах, в которых я участвовал. Беседа, которая запомнилась мне как наиболее показательная, состоялась во время моей встречи с министром энергетики Александром В. Новаком во второй половине дня 6 февраля. Министр принял меня в своем конференц-зале, и когда мы сели за стол, он начал проникновенно сетовать на состояние российско-американских отношений. Он сказал, что недопустимо, чтобы две великие страны не могли работать вместе. По мере того как он продолжал, казалось, что он читает мои тезисы о нисходящей спирали в наших отношениях и о том, что мы должны прекратить рыть яму, в которую попали. Я кивал головой, пока он продолжал говорить, и думал о том, что он может стать еще одним российским чиновником, с которым я смогу вести дела.

Наконец, когда Новак закончил свое выступление и я приготовился обсудить с ним некоторые области, в которых, по моему мнению, мы могли бы работать вместе, он посмотрел на меня прямо и сказал: "В этом ужасном положении дел полностью виноваты Соединенные Штаты, и мне интересно, что вы собираетесь с этим делать, посол". Как я ни старался, но после такого открытия было трудно вернуть разговор в конструктивное русло. Встреча продолжилась, опять же с любезностями с обеих сторон, но без каких-либо усилий с российской стороны, чтобы получить реальную отдачу.

В каждой из моих встреч быстро вырисовывалась сквозная линия. Мой прием русскими был вежливым и полностью соответствовал протоколу. Но чистым результатом моих встреч был нулевой прогресс по наиболее важным вопросам политики, стоявшим на моей повестке дня, - результат удручающий и еще более усугубленный обвинениями русских во враждебности, лицемерии, высокомерии и недобросовестности со стороны Соединенных Штатов. Я задавался вопросом, сохранится ли эта модель поведения во время самого важного события в начале моего пребывания в должности: встречи с Путиным один на один во время торжественного вручения верительных грамот в Большом Кремлевском дворце.

До этого рубежа оставались считанные недели, когда я высадился в Москве. За это время, помимо знакомства с моими новыми коллегами из низших слоев российского правительства, я должен был попытаться освоиться в новой обстановке - как в своеобразной дипломатической среде России XXI века, так и в уникальном посольстве, которое я теперь возглавлял.

 

Глава 5. Миссия Россия

Трудные темы, которые я обсуждал с высокопоставленными российскими чиновниками до и после прибытия в Москву, были жизненно важны для внешней политики и национальной безопасности США, но ни одна из них не была для меня более значимой, чем защита американцев - всех, частных граждан и государственных служащих США, а также американских дипломатических учреждений (посольства и консульства) и корпораций, находящихся на территории Российской Федерации. Я уделял больше времени благополучию американцев (в широком смысле) в России, чем какому-либо другому вопросу во время моей службы в качестве посла.