Миф о «застое»

При Сталине в лагеря сажали, в основном, уголовников – как и везде. Но, к сожалению, были и те, кто попал в лагерь по доносу личных врагов (например, с целью занять должность посаженного начальника). Эти сведения когда проверялись – а когда и нет. Но посаженных по доносам оказалось слишком много. Так же ЦК давал «списки» на осуждение. Понятно, что слухи о беззакониях следователей быстро распространились по стране и поползли за рубеж. Ими в пропагандистских целях и воспользовались западные пропагандисты.

В ЦК потоком хлынули письма о незаконности арестов. Политбюро было вынуждено сделать шаг назад. И в ноябре 1938 года принимается постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В постановлении указывалось, что в органы НКВД пробрались враги народа: «они сознательно извращали советские законы, совершали подлоги, фальсифицировали документы, подвергали аресту по пустяковым основаниям, создавали “дела” против невинных людей, а в то же время принимали все меры к тому, чтобы укрыть и спасти своих соучастников по преступной антисоветской деятельности» [132; т. 14; с. 283]. Естественно, «вожди» ничего не знали… Но вспомните «украинцев» Хрущёва и Кагановича, которые были недовольны тем, что ЦК «плохо утверждает» списки.

Да, после этого постановления много дел было прекращено, но слухи-то о «миллионах невинных» остались; эти слухи шли с Запада (В скобках замечу, что количество лагерников при Сталине составляло 1,5–2 млн в год [157; с. 22–23]). Видимо, уже тогда кто-то в НКВД решил в будущем использовать эти слухи для разрушения Советского Союза – прочитайте «Архипелаг», там сплошные слухи, типа: «говорят, как не поверить», «сам не видел, но сказали». Это относится прежде всего к описанию жутких энкавэдешных пыток, хотя самого Гения и его товарищей не пытали и даже не били. Хотя, бесспорно, один чиновник из НКВД это придумать не мог. Явно был заговор и не без участия западных спецслужб. Ведь недаром Солженицын в «Телёнке» написал такие слова об аресте: «Арест был смягчён тем обстоятельством, что взяли меня с фронта, из боя; что было мне 26 лет; что затевалось со мной что-то интересное, даже увлекательное; и совсем уж смутным (но прозорливым) предчувствием – что именно через этот арест я сумею как-то повлиять на судьбу моей страны». Мог ли так рассуждать человек, которого могли расстрелять за антисоветскую деятельность? Так мог смотреть на своё будущее лишь человек, для которого арест являлся не неожиданным наказанием, а лишь формой прикрытия.

Аналогично готовили и Бобкова (см. выше). То есть один должен был «диссидентствовать», а другой – покрывать его и способствовать его деятельности.

Возможно, эта версия кому-то покажется смешной. Но как тогда объяснить все эти странные события в жизни Солженицына? Уж слишком много совпадений.

Из 30-х переместимся в эпоху Хрущёва. В главе 2 «Создание диссидентов и самиздата. Разложение “советской интеллигенции” и внешнеполитические провалы» в разделе «Выставка в манеже» я говорил о документальном фильме с характерным названием «Заговор-62». Выяснилось, что активно «выводили» диссидентов Секретарь ЦК Ильичёв и Председатель КГБ Семичастный. Что, опять случайно в «отцы» диссидентов попал Председатель КГБ? Становится понятно, почему Решетовская вела «Хронограф» «для потомков»: она прекрасно знала, кем будет Солженицын. Понятны и слова Солженицына об аресте как о чём-то увлекательном.

Далее. Когда Солженицын оказался за границей, 11 мая 1974 г. издаваемая «Общероссийским монархическим фронтом» в Аргентине газета «Русское слово» писала: «И об Иване Солоневиче был пущен слух, что он советский агент. Теперь такие слухи ходят про Солженицына» [298; с. 473]. И почти сразу – в конце лета появляется второй том «Архипелага», из которого читатели узнали о вербовке Солженицына в лагере на Калужской заставе. Якобы, неудачной. То есть он как бы и подтверждает слух, и говорит, что он, мол, не стал сотрудничать.

Солженицын в Москве открыто встречался с иностранными корреспондентами, просто иностранцами. Мог ли в то время так спокойно с ними встречаться и передавать рукописи для вывоза за границу другой писатель? А ведь эти рукописи содержали антисоветские романы! Куда же смотрел КГБ? Более того, за это он не был привлечён ни к какой ответственности, его даже ни разу не допрашивали. Он спокойно жил на даче, покупал машины, получал большие гонорары. Солженицын объясняет такое поразительное бездействие КГБ своей конспирацией. Какая чушь! Он был очень известным человеком, общался со столькими людьми – и все молчали?? А КГБ не следил за иностранными корреспондентами???

К литературной деятельности Солженицына была привлечено более ста (! – и КГБ не знал??) человек, многие из которых имели контакты с КГБ. Из наиболее известных, это братья Рой и Жорес Медведевы, Синявский, Даниэль, Л. Копелев, Е. Гнедин, М. Ростропович [298; с. 484–89].