Миф об утраченных воспоминаниях. Как вспомнить то, чего не было

Двадцатого сентября 1989 года психотерапевт Дженнифер продолжила собирать данные об истории и характере семьи Нейгл. Описывая отца, Дженнифер снова назвала его трудоголиком, который часто бывает забывчив и поглощен своими мыслями, но в то же время остается добродушным и любящим человеком.

Четвертого октября психотерапевт записала, что она продолжает собирать информацию об истории пациентки и начинает концентрироваться на вероятности пережитого ею в прошлом насилия.

«Вероятность пережитого ею в прошлом насилия». Прочитав эти слова, Стив нахмурился. Кто поднял вопрос о насилии – психотерапевт или ее пациентка? И снова не представлялось возможным найти ответ в этих скудных, напоминающих шифр заметках.

Одиннадцатого декабря 1989 года Дженнифер рассказывала о своем чувстве одиночества и отстраненности от родителей. В течение октября и ноября, пока еженедельные сеансы продолжались, самым частым комментарием, который постоянно повторяла психотерапевт, было замечание «мы продвигаемся очень медленно». Из записей Стиву было ясно, что она пыталась помочь своей пациентке стать более напористой. Дженнифер начала говорить о «прогрессе» в отношении ее самооценки. Приблизительно в то же время они с психотерапевтом начали исследовать возможные причины ее депрессии.

Тринадцатого декабря психотерапевт упомянула, что Дженнифер все еще «очень медленно продвигается». Несмотря на то что девушке стало легче проявлять настойчивость и выражать свои чувства, она все еще не могла понять причины своей депрессии.

В записи от 24 января 1990 года указывалось лишь то, что Дженнифер продвигается вперед.

Двадцатого февраля 1990 года психотерапевт записала, что ей позвонила Кристен, которая думала, что может помочь сестре, поделившись с ней собственными, недавно восстановленными в ходе терапии воспоминаниями о насилии, которому ее подвергал отец. Психотерапевт поделилась новостью о звонке Кристен с Дженнифер, которая беспокоилась о сестре, но не смогла сообщить ничего «конкретного». Дженнифер согласилась на то, чтобы Кристен присоединилась к ним во время следующего сеанса психотерапии.

Слово «конкретное» показалось Стиву немного странным. Поинтересовалась ли психотерапевт у Дженнифер о том, знает ли она что-нибудь «конкретное» о насилии, которому якобы подверглась Кристен, или же она предположила, что Дженнифер сможет рассказать ей о «конкретных» случаях насилия, которое пережила она сама? Начали ли они искать подробности по инициативе Дженнифер, или же это психотерапевт пыталась отыскать конкретные воспоминания, которых, по сути, еще не существовало? И вновь узнать это было невозможно.

Седьмого марта 1990 года, впервые с тех пор, как Дженнифер первый раз пришла на сеанс восемь месяцев тому назад, записи психотерапевта заняли целую страницу. Сеанс был назначен после того, как 20 февраля ей позвонила Кристен, чтобы обсудить с ней кое-какие «случаи», из-за которых она думала, что Дженнифер также была изнасилована. Во время общего сеанса психотерапии Кристен не стала разглашать никаких деталей этих случаев, но Дженнифер была обескуражена, расстроена и опасалась, что именно из-за этого Кристен и позвонила ее психотерапевту.

Тринадцатого марта врач написала, что проконсультировалась с коллегой, который посоветовал ей сообщить об этом деле в органы опеки – государственное учреждение, ответственное за расследования по обвинению в сексуальном насилии над детьми, пусть даже на настоящий момент никакого насилия не совершалось. Двумя днями позже Дебби Нейгл позвонила психотерапевту дочери и спросила, следует ли Дженнифер оставаться в одном доме с отцом. По ее словам, она была уверена, что ее дети находятся в полной безопасности, но, несмотря на это, психотерапевт порекомендовала подыскать для Дженнифер временное жилье.

Позднее в тот же день психотерапевт Дженнифер сообщила о деле Нейглов в органы опеки.

Двадцать шестого марта Дебби по телефону сообщила, что доктор Бейкер порекомендовал Дагу съехать от семьи как минимум на полгода, чтобы Дженнифер смогла вернуться домой. В тот же день все четыре сестры встретились в кабинете психотерапевта, чтобы поделиться своими чувствами и переживаниями. Элисон, вторая по старшинству из четырех сестер, проявляла открытую враждебность к Кристен и психотерапевту, отказываясь верить, что ее отец был способен изнасиловать собственного ребенка. Анна была в полном смятении. Дженнифер поддерживала Кристен. Психотерапевт надеялась, что этот сеанс поможет наладить общение между сестрами.

Два дня спустя Дженнифер сказала, что не уверена, стоит ли продолжать сеансы психотерапии. Они стали исследовать причины, подтолкнувшие ее к этому решению, и психотерапевт пришла к выводу, что Дженнифер пытается избежать той боли, которую влекла за собой работа над воспоминаниями о насилии.