Мифы и мины для подрыва Российской государственности

И снова приходится цитировать классику: «Как причудливо тасуется колода», – сказал Воланд в бессмертном романе Михаила Булгакова. Ведь вот как бывает в жизни – и литературный дар, мягко говоря, никакой – примитивное бытописательство, изложенное на плохом псевдорусском языке, и историк он опять же никакой – нагромождение вранья на каждой странице превышает все мыслимые границы, и человек он, если откровенно, весьма скверный – непорядочный, лживый и завистливый. Чего стоит одна только история с его обвинениями в адрес великого Шолохова в плагиате – сидел, сидел у него в цынском нутре здоровенный червячище зависти и не давал покоя смятенному писарю, в глубине черной душонки понимавшему, что «Тихого Дона» ему никогда не написать.

Но странным образом все эти пороки, равно как и мнимые достоинства Цына, вознесли его на вершину нобелевской пирамиды, которая, надо признать, уже давно далека от объективности и справедливости, но нобелевский титул котируется еще довольно высоко. Впрочем, что тут странного – своего «Нобеля» получили ведь и такие ничтожества, как Михаил Горбачев, а также «выдающиеся деятели американской демократии» Джимми Картер, Альберт Гор, Барак Обама, а по литературе – такие персонажи, как перепуганный Пастернак, отказавшийся от получения премии, косноязычный стихослагатель Бродский и откровенная русскоязычная русофобка Алексиевич. Не стоит подозревать нас в зависти к нобелевским лаврам Цына, ибо его протухшая слава соблазнит разве что только бездумных почитателей его графоманского наследия, а завидовать его регалиям человек в здравом уме не будет. Главное, чего у Цына никогда не было, – любви к человеку, заботы о нем, теплоты и сочувствия, а без этих качеств не может быть настоящего большого писателя.

Кстати, Шолохов отдал Сталинскую премию на укрепление обороны страны, Ленинскую премию – на строительство школы в станице Каргинской, где он провел юность, а Нобелевскую премию отдал на строительство больницы в родной станице Вешенской. Себя и семью при этом не забыл, съездил в путешествие по миру, и по праву! А что же наш любезный Цын? А он купил себе на деньги от «Нобелевки» поместье Уинди-хилл в городке Кавендиш, штат Вермонт, с двумя домами и территорией в 51 акр (1 акр – это сорок соток). Все правильно: Шолохову – родная Вешенская, Цыну – не менее родной Вермонт. Господин Искариотов (это мы о Цыне) – патриот из патриотов! А про нобелевское лауреатство Шолохова Цын осмелился написать следующие паскудные строки: «Мой архив и сердце мое терзали чекистские когти – именно в эту осень сунули Нобелевскую премию в палаческие руки Шолохова». То есть, по цынскому разумению, именно чекисты распоряжаются Нобелевскими фондами? Если бы это было так, то сам он не получил бы и гроша ломаного! Такова уж мораль и нравственное кредо глумливого подонка, не имеющего ни малейшего понятия о чести и совести!

Невольно возникает вопрос – кто же все-таки тасовал колоду этого прохиндея? Неужели сам князь тьмы приложил руку? Сомнительно, судя по тому, о чем писал Булгаков, недолюбливал мессир типажей подобного рода. Скорее, невидимые князья земные создали Цыну и тиражи, и шумную славу, и даже бороду посоветовали отрастить, чтобы, пусть хоть внешне, стал походить он на Льва Толстого. И тут же нашлись тридцать тысяч окололитературных писунов, которые бросились наперебой сравнивать «творчество» Цына с наследием великого графа. А как же! Ленин ведь сказал про Толстого – «Какая глыба, какой матерый человечище!», ну и Цын тоже глыба, правда, хотя и не из гранита, а из другого, скверно пахнущего субстрата, но борода-то есть! Тут, правда, вопрос спорный, не исключено, что Лев Николаевич, еще будучи артиллерийским поручиком на бастионах Севастополя и не нося бороды, а только небольшие усы, в гениальном предвидении узнал, что в будущем появится выдающийся светоч русской литературы, выращенный на американские деньги, с длиннющей бородой, и стал отращивать свою, дабы походить на великого Цына. Шутка, конечно… но грустная шутка.

Есть и более простое объяснение цынской бороде – узрел он памятник Толстому на Девичьем поле в Москве, где борода графа вырастает из гранитного монолита, и зависть заела – решил себе соорудить такую же. И точно! На памятнике, который Цыну поставили в Москве на улице, с недавних пор носящей имя этого мерзавца (ранее она называлась Большая Коммунистическая улица), есть борода, хотя и короче, чем у Толстого. По задумке авторов, видимо, длина бороды пропорциональна литературным заслугам гиганта Льва Толстого и плебея Цына.

При открытии монумента было сказано, что Цын «никому не позволял пренебрежительно отзываться о России». Правильно, он делал это сам, исправно поливая страну помоями и опережая в этом всех хулителей и ненавистников своей терпеливой Родины.