Мифы и мины для подрыва Российской государственности

Обратимся, однако, к навозной куче, то бишь биографии нашего героя-проходимца. Крупин намекает на страдания, которые перенес великомученик Цын. Где он страдал и от чего? Может быть, на фронте, где он, по его признанию, «четыре года провоевал командиром артиллерийской батареи»? На самом деле послужной список «вояки-фронтовика» выглядит несколько скромнее. Призван он был в армию 16 ноября 1941 года, но отнюдь не на передовую, где пехотное пополнение в это время сгорало за 2–3 дня, а ездовым в обозную часть довольно далеко от передовой, и занимался тем, что чистил конский навоз. Занятие малопочетное, но не очень обременительное, тем более что пули над ним не свистели и снаряды не взрывались.

Вспоминая об этом времени, Цын, со свойственным ему правдолюбием, писал: «Все четыре года моей войны месили мы глину плацдармов, корчились в снарядных воронках под градом снарядов и бомб. И еще в темноте, в траншее, одна банка американской тушенки на восьмерых и – ура! За Родину! За Сталина!» Трудновато пришлось многострадальному Цыну, но только так ли это было на самом деле?

Заметив успехи Цына в качестве говночиста, в 1942 году начальство направило его на учебу в артиллерийское училище, естественно, не под Москву и не под Сталинград, а в тыловой Саранск. В действующую армию он попадает в апреле 1943 года командиром артиллерийской батареи, так что воевать приходилось уже не четыре, а только два года. Но и это, конечно, тоже не сахар, если вспомнить повесть Юрия Бондарева «Горячий снег» или «Пядь земли» Григория Бакланова. Читатель живо может представить, какой ад приходилось переживать командирам фронтовых батарей! Значит, тут и начал месить наш Цын «глину плацдармов»?

Ан нет! Та самая таинственная незримая рука вновь перетасовала его колоду таким образом, что счастливчик Цын был назначен командиром батареи звуковой разведки, на которой не было ни одной пушки, и стояла эта самая батарея за много километров от переднего края. Что такое звуковая разведка? На батарее стояли специальные звукоприемники, которые фиксировали звуковые волны – дульную, при вылете снаряда из орудийного ствола, баллистическую – во время его полета, и разрывную. Результаты записывались самописцами и докладывались собственно артиллеристам, которые вели огонь по обнаруженным целям. Всю эту работу проводили техники-специалисты, а что оставалось на долю командира батареи?

О его времяпрепровождении подробно рассказывает супруга фронтовика Наталья Решетовская. Вы спросите, а откуда она знала? Тут читателя ждет сюрприз – наш изобретательный Цын, дабы скрасить фронтовые будни, по подложным документам организовал жене командировку к нему на фронт и даже отправил ей с ординарцем комплект военной формы, в которой она и заявилась к нему в часть. Мало кто, даже в больших генеральских звездах, умудрялся с таким комфортом организовать свое пребывание на фронте! Конечно, были у генералов и старших офицеров так называемые ППЖ – походно-полевые жены, но это были все же женщины-фронтовички, обделенные, как и мужчины, личной жизнью на войне и потому заслуживающие понимания и прощения. Кто мы такие, в конце концов, чтобы с нынешним высокомерием судить этих людей, но у Цына-то ситуация в корне иная. Получалось все, как в той поговорке: «кому война, а кому (то есть – Цыну) мать родна».

Вот как Решетовская описывает «фронтовые будни» своего Сани: «В свободные часы мы с Саней гуляли, разговаривали, читали. Муж научил меня стрелять из пистолета. Я стала переписывать Санины вещи». Оказывается, плодовитый Цын между штыковыми атаками находил время не только для чтения – одолел, в частности, «Жизнь Матвея Кожемякина» Горького, но и для литературного творчества – написал «целый ворох» рассказов, сочинил пьесу, и все это отсылал на рецензии то Константину Федину, то Борису Лавреневу, то – в редакции разных журналов. Им был задуман цикл романов (ни больше ни меньше) под общим названием «Люби революцию». Какие романы он напишет и как в этих произведениях он будет любить в извращенной форме и революцию, и весь русский народ, это позже станет известно не только в России, но и во всем мире.

В воспоминаниях Решетовской много лирики – то они с Саней возлежат на травке под сенью ветвистых дерев, то мило общаются в землянке (надо полагать, не без секса, дело-то молодое) у жарко натопленной ординарцем буржуйки. По ее словам, Цын держал себя на батарее барином, и не только ординарцем, но и солдатами, которые были намного старше его, помыкал как крепостными.