Мифы и загадки Октября 1917 года

Лишь в декабре 1919 года в руководстве Добровольческой армии стали рассматривать записку Н. И. Астрова, в которой предлагалось взять курс на реформы и установление связи белых властей «с разными слоями населения, по преимуществу с крестьянством, связанным с землей, со всеми элементами, занятыми производительным трудом в области промышленности и торговли, со служилым элементом, с городским населением, с его мещанством и мелким ремесленничеством. Опора на одну какую-либо часть населения и отбрасывание всего остального населения было бы непоправимой ошибкой, которую использовали бы враги новой власти». Однако даже робкие предложения Астрова были отвергнуты, так как, по словам председателя Особого совещания генерала Лукомского, в них усмотрели недопустимые выпады против буржуазии. Неспособность выработать гибкую социальную политику ограничивала классовую базу белого движения и способствовала его изоляции.

Крайняя ограниченность руководителей белого движения проявилась и в их неспособности откликнуться на требования национальных меньшинств России. Эти народы воспринимали главный лозунг белого движения о единой и неделимой России как курс на восстановление порядков, при которых они были лишены права на изучение в школах родного языка, развитие этнической культуры и других форм национального самоопределения. Следствием этого стало поголовное нежелание национальных меньшинств России, включая представителей буржуазии, поддерживать активно белое движение. По этой причине почти все буржуазные националистические государства, созданные на территории России, отказывались принять участие в военных действиях на стороне белых армий.

Для многих людей в России становилось ясным: белые ничего не могут предложить нового и стоят за восстановление старых порядков. Несмотря на огромные тяготы новой жизни, связанные прежде всего с Гражданской войной, подавляющая часть населения страны не желала восстановления старых порядков. Опыт подавления революции 1905–1907 гг. был на памяти у всех мыслящих людей страны. Они помнили, что за 12 лет после Кровавого воскресенья верхи не пошли на удовлетворение самых элементарных социальных и политических требований, которые были изложены в петиции питерских рабочих к царю. Они увидели неспособность власть имущих сделать что-либо в интересах народа в течение 8 месяцев 1917 года. Население считало, что победа белого движения будет означать восстановление старого строя, при котором подавляющее большинство не имело никакой надежды на улучшение своей жизни. Для многих людей в России не было сомнений в том, что возврат к строю, подавлявшему прогресс общества, возможен лишь с помощью жестокой диктатуры.

Проявляя неспособность к уступкам и политической гибкости, характерной еще для правящих кругов дореволюционной России, верхи белого движения были заражены внутренними интригами и склоками, также типичными для царских верхов. Личные, групповые, клановые интересы оказывались для многих видных деятелей белого движения выше провозглашавшейся ими задачи восстановления великой России. Наблюдая беспринципную борьбу за власть, влияние и материальные блага внутри белого движения, мирное население не могло верить их претензиям на роль спасителей России.

Впоследствии, объясняя поражение контрреволюции, В. В. Шульгин писал, что помимо «белых», в которых он видел самоотверженных борцов за «великую Россию», в антисоветском движении было множество «серых», которые нередко задавали тон в руководстве. «Серость» проявлялась прежде всего в неспособности белогвардейцев подняться над узкоклассовыми и групповыми интересами и предложить глубоко обоснованную программу вывода России из пучины бедствий.

Белые армии не вызвали доверия у широких масс и своим моральным обликом.

Помимо классово ограниченных, недалеких людей, или «серых», по мнению Шульгина, белое движение губили и «грязные», то есть морально деградировавшие люди, озабоченные жаждой наживы вне зависимости от применявшихся ими средств. Характеризуя уровень спекуляции и разложения в белом стане, А. И. Деникин писал: «Спекуляция достигла размеров необычайных, захватывая в свой порочный круг людей самых разнообразных кругов, партий и профессий: кооператора, социал-демократа, офицера, даму общества, художника и лидера политических организации… Казнокрадство, хищения, взяточничество стали явлениями обычными, целые корпорации страдали этим недугом».