Мифы об идеальном человеке. Каверзные моральные дилеммы для самопознания

Как я уже упоминал, когда Милль и Бентам представили утилитаризм миру в XVIII и XX вв., он свел философов с ума: большинство академиков гневно отвергли идею о том, что этика может быть ориентирована только на результаты. Их критику читать забавно, потому что она настолько близка к пустой болтовне, насколько это возможно у философов[91]. В 1945 г. Бертран Рассел[92]^, [93], который, как оказалось, был крестником Джона Милля, опубликовал «Историю западной философии» — удивительный обзор всего, от греков-досократиков до логиков XX в. Рассел любил своего крестного отца и восхищался его интеллектом и глубоко нравственной жизнью, однако раздел, написанный Расселом об утилитаристах, полон презрения. «В этой доктрине нет ничего нового»[94], — фыркает он, а позже добавляет, что «влияние последователей Бентама на британское законодательство и политику удивительно велико, учитывая полное отсутствие эмоциональной привлекательности». Вот что еще он говорит:

В системе Бентама есть очевидный пробел[95].

и

Возможно, его оптимизм простителен, но сейчас, когда иллюзий не осталось, он кажется несколько наивным[96].

и

Джон Стюарт Милль в работе «Утилитаризм» предлагает аргумент, который настолько ошибочен, что непонятно, как его можно считать обоснованным[97].

и

Иеремия Бентам был невежественным дураком, и если я когда-нибудь буду в Лондонском университетском колледже, то я оторву ему восковую голову и брошу ее в Темзу.

Ладно, последнего предложения он не писал, но вы поняли, о чем я. Ему не нравился утилитаризм. Он резюмирует свое недовольство так.

Что угодно может быть объектом желания; мазохист желает собственной боли… Человек может хотеть того, что не затрагивает его лично, просто он чего-то очень хочет, например победы одной стороны в войне, в которой его страна нейтральна. Он может желать увеличения общего счастья или смягчения общих страданий… И как меняются его желания, так меняются и его удовольствия[98].

Рассел — представляю себе, как он пишет этот раздел, сжимая ручку так, что в конце концов она ломается пополам, — затрагивает здесь важный момент. Утилитарный акцент на общем количестве удовольствия или страдания заставляет задуматься о потенциальных огромных различиях между людьми, испытывающими эти ощущения. Помните, я говорил, что некоторые люди, такие как я, нормальные и хорошо воспитанные, а другие любят гавайскую пиццу (если не знаете, эта та, где ананас и ветчина)? А что, если я, владелец пиццерии, столкнулся с вами, чудаковатым любителем гавайской пиццы, и вы любите ее так сильно и преданно, что количество получаемого от нее удовольствия зашкаливает? Один кусочек доводит вас до оргазма, гедоны ведрами стекают с вашего лба, так что «общее удовольствие» от того, что вы съели один кусочек, больше, чем общее удовольствие от того, что все остальные едят обычную пиццу. Если бы я был хорошим маленьким утилитаристом, не перестал ли бы я готовить нормальную (хорошую) пиццу, чтобы посвятить свою жизнь приготовлению гавайской (преступление против природы), только чтобы принести вам пользу и доставить больше удовольствия?[99]