Мифы об идеальном человеке. Каверзные моральные дилеммы для самопознания

Но давайте на секунду оставим практичность. Должен быть какой-то способ придумать максиму, которой мы сможем следовать, чтобы а) она была универсальна и б) она помогла бы нам спасти пять жизней (что, как нам подсказывало наше чутье, считалось бы наилучшим результатом). Помните, что главное здесь — наше намерение. Нам просто нужна максима, которая означает, что мы намерены спасти пятерых человек, которых раздавит в лепешку, если мы ничего не сделаем. Если бы мы раздавили одного парня, это бы меньше давило на нашу совесть, ведь мы не собирались его сбивать. Итак, вернемся к максиме «Мы должны щадить невинных, когда это возможно», но немного изменим ее: «Мы должны щадить как можно больше невинных, когда это возможно». (И это, видимо, возвращает нас к утилитаристской математике. Сделайте тут закладку, вернемся через секунду.) Поскольку пять невинных вот-вот умрут, мы приходим к выводу, что действие, которое поможет нам выполнить долг и следовать максиме, — «Дерни за рычаг». Мы уверены, что дернули бы, если бы на втором пути никого не было, поэтому, если результатом нашей приверженности максиме будет «один сбитый парень» — прискорбно, но мы не хотели.

В изначальном варианте статьи Филиппа Фут рассматривала именно этот момент, связанный с доктриной двойного эффекта, философской идеей, которая восходит к святому Фоме Аквинскому, жившему в XIII в. Вкратце это означает, что результат может быть более или менее морально допустимым в зависимости от того, было ли у вас намерение совершить действие: например, когда мы убиваем кого-то в целях самообороны, мы намереваемся только спасти свою невинную жизнь, а в результате погибает кто-то другой. Если мы дернем за рычаг, чтобы намеренно сбить парня… это не очень хорошо. Но если парень оказался сбит, потому что у нас было намерение спасти жизни пятерых, мы вне подозрений. Все это кажется разглагольствованием или, что еще хуже, лазейкой, но поскольку намерения — всё, что важно для Канта, то, дернув за рычаг, мы одновременно сможем и рыбку съесть (спасти больше жизней), и вообще оказаться в дамках (не разочаровать Иммануила Канта).

Благодаря одному аспекту кантовских рассуждений «Проблема вагонетки» становится прозрачнее. Он помогает объяснить — причем даже лучше, чем аргумент Бернарда Уильямса о «репутации», — почему мы так по-разному интуитивно реагируем на разные варианты проблемы. Помните, большинству кажется, что дергать за рычаг нормально, а сталкивать тяжеловеса с моста — нет? До сих пор мы объясняли это только фразами «Мне кажется, что это неправильно» или, скажем, «Важна моя репутация». Это достойные объяснения, но кантовская деонтология дает нам более длинную вилку; ею легче наматывать лапшу, висящую на наших ушах. Секунду назад я сказал, что мы возвращаемся к утилитаристскому подсчету, добавляя в максиму фразу «как можно больше невинных». Мы как будто подмешиваем немного утилитаризма в деонтологический винегрет. Можно задаться вопросом: если утилитаризм и кантианство как будто сливаются в этом месте, зачем нам нужен занудный кантовский свод правил, которые так сложно выполнять? Разве нельзя использовать более простой и понятный принцип величайшего счастья?! Все это восходит к идее о том, что иногда, пользуясь утилитарными методами, мы приходим к правильному моральному ответу, но по неверным причинам.